Я часто думаю о нём. Лет 20 каждый день смотрю на него из окна и любуюсь. Он - необыкновенный!
Он – это Бабырган, одиноко стоящий, скалистый, предсказывающий непогоду! Золотой в лучах восходящего солнца, хмурый, седой с насупленными бровями-тучами в непогодь, переливающийся всеми цветами акварели от закатов. Разный каждый час, каждую минуту, но всегда одинаковой формы, с одними и теми же профилями лиц, расположенных справа и слева от основной вершины-пика.
Сколько существует красивых народных легенд о нём: о великом богатыре Бабырхане, о Бабыргане и Синюхе спорящих кто из них сильнее, в гневе швыряющих в друг друга деревьями и камнями. Но самая поэтическая легенда про хана Алтая, у которого было много дочерей и лишь один строптивый сын – Бабырган, который перессорился со всеми сёстрами и живёт теперь одинокий, вдали от родных. Лишь одну, младшую сестру, Синюху, Бабырган любит и скучает по ней. Время от времени они шлют друг другу письма. Эти письма, не что иное, как дожди.
Когда мне было лет семь, моя бабушка рассказала мне еще одну легенду-быль о том, что в далекие времена её молодости на Бабыргане жила большая зажиточная семья. У престарелых родителей было 13 сыновей – главное их богатство. Со временем они построили добротный большой дом, развели хозяйство: коров, овец, кур, даже пчёл.
Отец семейства вместе со старшими сыновьями готовили для пчёл колоды, для чего использовали стволы лиственных пород деревьев, которые не только уберегали пчелиную семью от зимних холодов, но и от летнего зноя, тем самым создавая для них условия, максимально приближенные к естественным условиям обитания.
Несмотря на то, что все члены семьи были трудолюбивы, рабочих рук, чтобы содержать всё хозяйство в порядке, не хватало. Сыновья подрастали, обзаводились жёнами – работников прибывало всё больше.
Так и моя бабушка попала в это дружное, крепкое семейство. Да только ненадолго здесь задержалась. Однажды на семью напал мор – непонятная болезнь, похожая на чуму. Женщины старательно ухаживали за больными: стирали в ручье бельё, поили травяными настоями, но их мужья умирали один за другим. Последними умерли родители. Ни одна из снох не заболела и, схоронив мужа, возвращалась домой, к своим родителям.
Чувствуя скорую смерть, её муж попросил срезать прядь его волос на память. До конца своей жизни бабушка хранила на дне сундука этот, дорогой ей завиток, цвета спелой пшеницы. Часто рассказывала нам, своим внукам как они жили в этой семье, как исходили вдоль и поперек склоны Бабыргана, заготавливая грибы и ягоды впрок или, пася отары овец.
Да, люди уходят, а вечные горы остаются стоять, храня невозмутимое спокойствие.
Уже давно нет бабушки, а Бабырган всё стоит, на том же месте, как одинокий страж и манит меня какой-то одному ему известной тайной.
Всё те же духи гор витают между скал, всё те же песни распевают ветра, отдают поклоны ручьям черемухи и ивы, у подножия волнуются ковыли.
И вот желание моё встретиться с Ним исполняется – с друзьями решаем совершить на него восхождение. Живя на Алтае, являясь коренными жителями, можно сказать, аборигенами, знаем, что на священную гору женщинам не только подниматься нельзя, но и смотреть. Что Бабырган – священный, почти не сомневаемся. Но бывшая одноклассница успокаивает, рассказывая, как они в детстве чуть не каждый день ходили сюда в походы, уходя утром и, возвращаясь, только к вечеру. Тогда детей не контролировали и не спрашивали, где они пропадают весь день.
Оставляем Уазик у подножия и начинаем, казалось бы, не сложный подъём. Проходим сначала, как будто, по специально наваленному курумнику, которому здесь, вроде, не откуда взяться. За ним долгий постепенный подъём. Жесткая трава – по пояс. Под ней не видно кочек и ям. Идём, запинаясь, уже обливаясь потом. Почему, этого часа надо было ждать целых 58 лет? Почему бы не пойти сюда, хотя бы, лет десять назад? Вот такие мысли, примерно, посещали наши бедовые головы. Но уж, если решились, то дойдём!
Вот и небольшой березовый лесок, украшенный огромными черными валунами, напоминающими то динозавра, то лежащего медведя, то удобное кресло, в котором каждый посидел, сфотографировался. В общем – короткий отдых и расслабуха.
Всё круче подъём, всё чаще у всех постукивают сердца, напоминая о возрасте семерым зарвавшимся пенсионерам. Но вот и скалы, издали напоминающие корону. Вблизи, скалы обретают такие фантастические образы, что просто диву даёшься. Каждую обходим, разглядываем с разных ракурсов, восхищаемся красотой и причудливостью форм.
Одноклассник, заядлый походник, когда-то Славка, а теперь СлавПалыч, уверенно ведёт нас к самой высокой вершине, предлагает на неё подняться, чтобы отметить в хранящейся на вершине тетради, что мы дошли и побывали здесь.
Доверчиво идём за ним все. Лезем, помогая друг другу, подавая руку, поддерживая и подталкивая в спину. Чем выше, тем сильнее ветер. И вот уже на последнем приступочке – очень узком месте, где стоять можно только на одной ноге, ветер свирепеет, пытаясь сбросить незваных гостей в тартарары, но надежные руки друзей выдергивают всех по очереди на площадку вершины. Здесь мы в относительной безопасности. Пока. О том, как спускаться, стараемся не думать. С чувством великого удовлетворения этой маленькой победой, да и, собственно, жизнью, разглядываем открывшуюся великолепную панораму – жёлтые степи и гряды гор, близких - разноцветных и туманно синих - далёких. Радость и счастье переполняют, и мы на время оставляем подкравшуюся было мысль о спуске.
Обнаруживаем металлический сейф, прочно залитый бетоном в скале. Достаём из сейфа помятую тетрадь, здесь же предусмотрительно лежит карандаш и ручка. Ставим число и свои подписи. Сидим еще некоторое время счастливые, но возвращаться надо. Мы еще нужны там, на земле.
Начав спускаться, многие, не сомневаюсь, сочинили слова сердечной молитвы, с перепугу забыв об уже известных. Спуск занял ещё больше времени, чем подъём – три часа. Но все обошлось благополучно.
Внизу нас ждал ужин – вкусным было всё: холодная отварная картошка, сало, подтаявшее на дневном припекающем солнце. Домашний арбуз показался вообще роскошью.
Быстро стемнело. Повернувшись к Бабыргану лицом, видим его почерневший лик с короной на голове. Благодарим за то, что позволил подняться и посетить его Высочество. Садимся в Уазик и уезжаем домой, где нас уже ждут родные, а вечные горы остаются стоять, храня невозмутимое спокойствие.