Всё продаётся в безумном мире, - эпоха бестий наружу прёт,
Уничтожая мемориалы, за 30 звонких скупил их чёрт.
И им не больно душить живое, плевать на ближних, громить чужое,
И им не страшно с душой Иуды служить шестёркой у Сатаны,
И им не стыдно на задних лапках хватать серебреники свои.
Загрызли сердце своей Отчизне чернорубашечники - цепные псы,
И в райских кущах себе зажили на перебитом хребте страны.
То разве ж деньги - тридцатник звонких?!
Ты дай им больше для оборонки на замки, яхты, особняки,
Чтобы плодить на себя похожих, Иуд пригожих. Молчи, дрожи
От камнепадов, что вслед летят. Ах, мама, мама, возьми назад! -
Шепчу в созвездье твоё и плачу под небом свастик, где звери скачут.
Всё до Медведицы моей хотят допрыгнуть - там трон воздвигнуть
И Царство божье перечеркнуть. - Они доскачются когда-нибудь,
Дорвавшись к власти по головам, где душегубы душой торгуют,
Где честь и совесть - ненужный хлам и саблезубый кругом - бедлам,
Где в потасовках от беспредела всё домогается души и тела
Власть Люцифера. Осточертела зверёва эра! Уйди, Химера!
А где, скажите, "страна героев, страна мечтателей, страна учёных"?
Где наша вера? В гробах казённых? Перед трибунами умалишённых?
В офшёрах Соньки золотой ручки и кровожадной нацистской кучки,
В разгуле оргий Рейх создающих под грифом рыночного криминала?
Вам ада мало? Упились кровью, объелись трупов, упаковались, -
А где Петруха? Да нет, не это с трибуны брюхо! Не чикотило
С душой вампира, что жадной пастью грудь потрошило...
Скажи, громило, за что ты жизнь мою растерзал и по рукам умирать погнал
В аду скитаться бездомным агнцем в слезах и ранах
Под кровожадным курком Тиранов, под громом "градов",
В бесчеловечной войне за трон, с трибун нацелив оскал Горгон,
Согнав всё стадо в мишенях Зверя жить под обстрелами каменея, с тоски зверея, -
Всей иудейской матёрой стаей с горбов славянских рвать урожаи!
Вот будет повод за веру нашу мне поднести полную чашу,
И наградить за любовь такую своим Иудиным поцелуем.