В жаркий июльский день я шла по улице. Лёгкий ветерок, казалось, играл со мной:
то догонял и обнимал меня, то бежал дальше и вновь возвращался. Небо голубое и
безоблачное. И на душе было также солнечно.
На автобусной остановке моё внимание привлекла одна парочка: мужчина и женщина,
возраст которых определялся с погрешностью в 20 лет - им было от 30 до 50-ти.
Вид у них был затрапезный. От них несло перегаром и затхлостью. Он - худощавый,
в грязной футболке и трико неопределённого цвета. Она - крупного телосложения в
чёрной юбке и такой же кофте, залепленной волосами и серой кошачьей шерстью.
На её лице не отражалось ни единой мысли. Тупой, равнодушный ко всему происходящему взгляд. Мужчина держал в руках сумку, из которой то и дело выглядывали два симпатичных, голубоглазых котёнка, серо-дымчатой окраски. Они таращили свои глазёнки и с любопытством маленьких детей глядели вокруг. Но это
почему-то очень раздражало его хозяина, и он злобно матерясь, заталкивал котят
обратно в сумку. Подошла "газель", я села в машину, и та парочка оказалась напротив меня. Котятам явно не нравилось сидеть в тесной сумке, и они вновь высунули свои мордочки, а потом и попытались выбраться из темницы. Лицо мужика
искривилось от злобы, и он широкой костлявой ладонью с силой затолкал их обратно.
На какое-то время малыши успокоились, сидели тихо, и только хвостик одного из них
торчал из дырявой сумки. Другой был явно побойчей и нетерпеливее своего собрата и
не хотел долго находиться в таких стеснённых условиях, а потому изо всех сил стал
карабкаться вверх. Из сумки снова показалась ясноглазая мордочка, послышалось
трогательное "мяу". "А-а-а-а!...- заорал мужик, словно его ошпарили кипятком и
сопроводил свой вопль такой отборной матерщиной, что впору затыкать уши. А котёнка ударил кулаком по голове и тот свалился в сумку. Я попыталась приструнить мерзавца, и этим навлекла на свою голову гнев. Его спутница невозмутимо наблюдала за происходящим. ни один мускул не дрогнул на её лице, в её глазах не читалось ни единой мысли. Она тупо смотрела пред собой и тщательно пережёвывала жвачку.
На очередной остановке они вышли.
Почему? Ну, почему человеческое сердце может быть таким чёрствым, жестоким! И досадуя на своё бессилие в попытке пресечь Зло, я вышла из машины и медленно поплелась домой. Отчего вместо сострадания к слабому, беззащитному и обаятельному существу, в душе подонков расцветает махровое хамство?...
От моего безоблачного настроения не осталось и следа. И день уже не казался мне
таким прекрасным; и тревожные мысли, обгоняя друг друга, задавали мне всё новые и новые вопросы...