Зайдёт ко мне смерть,
Посидит и попляшет,
Разложит карты
Привычных своих картин,
Где ты — один,
В костях и цветах,
Потом предложит
Уютный торг и обмен
На совесть, свои стихи,
Я дам ей бутылку рома
И порох,
Чтоб хорошо горел.
Я вижу полетом над страхом,
Космический фюзеляж,
Компостер на входе в троллейбус
И сонмище тощих глаз,
И толстые брюхи в фуражках,
Смеющиеся напоказ,
Я вижу отблеск рассвета,
Рисуемого ей,
Я слышу всхлипы оркестра,
Бряцающего при луне.
Так час понукает часом,
А век верховодит другим,
Так стулья по мне расставляют,
Рассаживаются, кто как есть.
Так пишут банальные речи,
Так пафосно их бубнят,
Так душу хотят упрятать
В самый калашный ряд.
Я вижу кинокартину,
В которой вечно одно:
Усталый всполох на море
И фары разбитой стекло,
Теперь я пират крылатый,
А завтра — простолюдин,
Потом — король будуара,
А позже "просто кретин!"
Так часто воруют простынь
С уставшего мертвеца,
Так быстро меняют доски
С упавшего набок креста.
Как все эти смыслы знакомы,
В них речь и ее окрошка,
В них плеск пустоты и истомы,
Тоска по ушедшей жизни,
Восторг заведённым порядком,
Щелк мыльницы,
Звон бокала,
Улыбка пошлого ритуала,
Пьянящий экстаз,
Что теперь удалось,
Свершилось,
Упенилось,
Изошлось,
Нашло свое место в квартире,
Закрылось на дверь,
Забилось надёжной крышкой...
Помин отбыт,
Можно собрать пожитки
В проклятое наше жилье,
Спустить унитаз в прихожей,
И начисто смыть следы
Рассада прекрасным порядком,
Фальшивым рядком и украдкой
Назад попроситься пролезть
В расщелину грузной двери,
Которой имя — метро,
Вся жизнь, как толпа взбешённых,
Взъерошенных, взреванных лиц,
Которые топчут упрямо
Свой лишний дурацкий визг,
Стремясь угодить владельцу,
Начальнику, исполину,
Охраннику их тревоги,
Чтоб смерть подольше спала,
Чтоб виделась только с экрана
И с кем-то другим лежала
В обнимку в старинной кровати
Под томный крик голосов,
Которых услышать негромко
Дано только вам и ему.