Моему УА.
Скажу, мой друг, единственный и верный,
Что нет на свете тяжелее зла,
Чем сгусток сил, отчасти суеверный,
Что жизнь моя придумала сама,
Где вновь и вновь, дыханье прерывая,
Вскипает кровь от нечисти людской,
Стирая грань меж гневом Менелая
И остальным, затронутым войной.
...
Мой свет с трудом по сумраку ночному
Шагал вдали от радостных высот
И был убит стремленьем часового
Вспороть несчастного у страждущих ворот.
Погибшим будучи- я плакал и ревел...
Ведь мне нельзя, совсем не разрешалось-
Хотя б дотронуться до дружественных тел,
Ко мне питавших искреннюю жалость.
Ты вопрошал, а я не смел открыться,
Скорбя о радости и прошлых временах,
Где счастье струйное текло по нашим лицам,
И шло вперёд на полных парусах.
Теперь я здесь- в геенне оголтелой,
Лежу в бреду от горестной тоски,
В тюрьме меж скал, до безразличья серых,
И тишиной, мне давящей виски.
Совсем устав от грустного приюта,
И бесконечно падающих слез-
В огне скорбей мне видится каютой
В письме ко мне твой жаждущий вопрос:
«Ну как ты, брат? С тобою что случилось?»
Ох если б мог в ту бедственную ночь:
Сказать, что нет ни мужества, ни силы
Сей бич судьбы я разом превозмочь.
Сей гнёт, как видится, умножен многократно...
Под едко давящей во мне до хрипоты
Пытливостью найти мне до тебя обратно,
Тернистый путь, что полон пустоты.
Ведь любишь ты и борешься сурово
С убогой теменью и грубым существом,
Меня сковав, она с обличьем вора
Убила радости несущий водоём.