Но вот, в один злачный, проклятый денек,
В соседнюю лавку заехал типок.
Он весь такой гладкий, блестящий на вид,
Лежит и сиреневой шкуркой блестит.
Народ побежал, ведь его звали Жан,
Потом, оказалось, то был баклажан.
Мой лавочник, глядя на эту картину,
Решил и себе завезти на витрину,
А мне сообщил, что теперь я свободен,
И больше ему тут совсем не угоден.
А что, подскажи ка, с меня теперь взять?
Я, братец, привык лишь красиво лежать,
И жизнь не могу я представить вдали
От лавки, красивой и тёплой внутри.
И я покатился, дорогой заметил,
Как катятся те, с кем я молодость встретил.
Катились все рядом, арбузы и дыньки,-
Они вмиг не нужными стали на рынке.
Кто прямо катился, кто криво, кто вскачь,
А я так неспешно, как сдувшийся мяч.
Вот, рядом с разделом "спиртные напитки",
Я встретился с горлышком винной бутылки.
Её заменили на те, что дороже,
Ну эти гламурно-коктейльные рожи.
Она моё горе одна поняла,
Тоску залила и рукой обняла.
Теперь мы в обнимку катилися с ней,
При деле она, ну и мне веселей.
Свалились в канаву, лежим не жужжим.
И вроде бы не нарушаем режим.