Я на службе служил, на гражданской, не балОван начальством я был.
Опыт жизни своей - каторжанской, я конечно ещё не забыл.
А бывало, по стоечке смирно, пред начальством стоял, чуть дыша,
А начальство, с упрёком - козырно, скверной бранью клеймило меня.
Я молчал, как всегда понимая, что когда – то придёт мой черёд.
Мне представится должность такая, жизнь пойдёт моя наоборот.
Верил я, что меня Бог услышит и вот как - то в канун рождества.
Мне предложили должность повыше, я конечно сказал сразу да!
А служаки, которые в чине, от души жали руку мою.
И по этой вот самой причине, оказался я будто в раю.
Но недолго веселие длилось, ведь приспешников много и там.
Для меня общество разделилось, стал я с обществом к разным бортам.
А со мной только горстка отважных, кто за правду готов до конца.
Кто не любит дурилок бумажных, кто нещадно клеймит подлеца.
Я барахтался, падал и прыгал, стойко дрался с невеждами я.
И на суд им меня Бог не выдал, меня, также не съела свинья.
Я в карман государства не лазил, не тащил одеяло к себе.
Вместо волги сидел на УАЗе, не имея претензий к судьбе.
Не смеются теперь, кто кормился, кто жил рядом - жил, как паразит.
Кто нечист был душой и томился, если что - то, да плохо лежит.
Кто «хозяйственным» был и примерным, не гнушался народным добром.
Кто вторым был, а может и первым или третьим был секретарём.
И куда все сейчас подевались, где же те, кто кричал нам: «За мной»!
Кто во время боёв оставались, позади всех, за передовой.
Их теперь нет в архивных анналах, будто вовсе и не было их.
Их мы видим в тэвэшных ( T.V) каналах, на машинах летят дорогих.
Жизнь наша совсем изменилась, не похожа она на себя.
Столько нового в нас появилось, только лучшего вот нихрена.
Я для многих был просто помеха, потому что юлить не умел.
И конечно пришлось мне уехать и учить мной забытый язык.
За границей нас всех приютили, документы на нас завели.
Мы про жизнь им свою говорили, изъяснялись при - том, как могли.
Нас, конечно просортировали, незаметно мотая на ус,
Всем параграфы проштамповали, алес гут, вайтер - дальше и чус.
Мне седьмой написали параграф, я, как немец свой стаж потерял.
Иванов я и вовсе не Марграф, от обиды в душе я кричал.
Так за что же мне в этом вопросе, господа, вы мне сделали - Цак!
Получилось - не немец я вовсе, получилось - я просто «русак».
Я конечно не палкою сделан и не пальцем, как может других.
Стал я бегать по разным отделам, убеждать стал упорно я их.
Мне в ответ - ничего не случилось, вы по - прежнему немец комрад.
Вы надейтесь на Господа милость, в остальном у вас всё - «при, парад».
Я, конечно же не согласился и протест написал им в ответ.
Ждал пять лет, а потом и судился, но добился признания лет.
Лет рабочих, что значатся стажем, двадцать восемь их было - то лет.
Жаль терять их, конечно же, скажем, очень плохо, когда их - то нет.
И зажил я спокойною жизней, есть гарантия, на пенсион.
Лишь бы жизнь, не стала капризней, не зачах бы, к тому мой «гормон».
В остальном, как уж ляжет мне карта, путь - дорожка, здоровье и дом.
Мне немного счастливого фарта и удачи большой в остальном.
Виктор Кригер. Июль 2011