В покоях у Катажины - камин и веретено.
Ночь в небе зажгла рубины, в окрестных лесах темно.
Спит город и спит усадьба, там гордый живет магнат.
Недавно гремела свадьба… Как дышит истомой сад!
Там панна стихи читала под бархатною луной,
Там косы свои чесала, молилась во мгле ночной.
Услышала лёгкий шорох. Аллея Ее вела...
У чащи, в травы узорах бродягу Она нашла.
Взгляд черен, как у бандита… Заступница, помоги!
Кираса в крови залита и сбитые сапоги.
А рядом сверкала гарда, как будто его душа.
И в шкуру от леопарда он кутался, весь дрожа.
Был бледный, как лик с иконы… «О рыцарь, тебя спасу!»
И слышались только стоны, как эхо в глухом лесу.
Встряхнула Она косою и воина обняла.
Увидела за спиною поломанных два крыла.
«То ангел, стрелой подбитый! Как страшен ночной кошмар!»
Горели Ее ланиты.. Крылатый слабел гусар.
Хрипел: «Отступало войско, нас голод одолевал.
Хорунжий погиб геройски и знамя врагу отдал.
Противник сражался дико в безумной лихой войне…
Мне грудь распорола пика, осталось недолго мне.
Так давят на сердце латы, жжет тело сильней огня.
Я сроду не был женатый… Прошу, поцелуй меня!
Смертельно опасна рана... Ты знатная на миру.
Исполни желанье, панна! Как агнец, я здесь умру»
- Так жарки его объятья! Невинны Ее черты.
Рвала золотое платье на шелковые бинты.
Над юношею склонилась, сорочку испачкав в кровь.
Ведь жизнь в нем еще струилась… А к деве пришла любовь.
Супруг Ее чтил охоты, бил женщин, испив вина.
Девица по праву рода была ему отдана.
Всегда в дорогом убранстве, в сияньи цветных камней.
Князь хвастался перед панством, как знатным трофеем, Ей.
Был стан Ее бел и тонок, взор синий, коса волной...
Испуганный оленёнок средь свиты надменной той.
Пан груб, поцелуи редки. Не чувства, а только спесь.
Как птаха в красивой клетке Она умирала здесь.
Ей небом сегодня послан тот ангел с орла крылом.
Шептала лишь: «Matka Boska, мне нужно сейчас же в дом!»
Под шкурой солдата скрыла, встревоженный кинув взгляд.
«Муж спит после бала, милый!» И рысью метнулась в сад.
К кухарке вбежала, зная, где помощи Ей найти.
Стояла пред ней босая, с лохмотьями на груди.
«Ядвига, дай хлеб и млеко!» Как голос Ее дрожит!
«Мне нужно… для человека… Он ранен! В лесу лежит»
- Вернитесь в покои, панна! Недолго уж до зари.
Встает господин наш рано… «Ты мужу не говори.
Там жаждут моей заботы… Помочь мне ему позволь!
Я дам тебе завтра злотых...Скажи, что со мною хворь»
Красивее нету в Польше, чем та Катажина, нет.
- Пан даст несравненно больше за правду мою монет!
Корили Ядвигу люди – уродлива и бедна.
- Так пусть же несчастной будет магната того жена!
Поутру кухарка скажет про панну, ища наград.
И в лес посылает стражу разгневанный ординат.
«Бесстыжая шлюха, лгунья! Я чуял всегда нутром...»
Лоснилася шапка кунья, сокольим пестря пером.
«Psia krew! Как же вы ничтожны, обоих вас прокляну!!»
Ударил ясновельможный по нежной щеке жену.
Нагая пред ним стояла, прикрывшись змеею кос.
Что ждет Ее кара – знала, но не проронила слез.
Связали княгине руки, и бросили в ночь, в подвал.
А пан запивает муки и мчится на пышный бал.
С рассветом на площадь града ту панну в цепях везут.
Петля и любимый рядом… Сегодня его убьют.
«Хотела любви и страсти обманом… Теперь смотри!!»
И таяло Ее счастье в румяных лучах зари.
Задавлена злой толпою. Там панна рыдала: «Ах!»
«Повесить!»- Взмахнул рукою магнат в золотых перстнях.
«Из петли не вынимайте» - сказал и умчался прочь.
«А Эту… В бордель отдайте... пусть мукой ей будет ночь!»
Украсили щеки шрамом, сорвали нательный крест.
А шляхта клеймила срамом, из милых изгнала мест.
Обрежут Ей белы косы, обмажут лицо углем…
Напомнит лишь плач березы о бедном гусаре том.
И шепчут «блудница» в уши Ей знатные господа…
Так зависть порою рушит и судьбы, и города.