Деревянные сгибы суставов.
Тихий скрип, в одинокой ночи.
На игрушках рисует устало,
Нос и губы, при свете свечи.
Съехал набок затертый цилиндр.
Кое где перепачканный фрак.
Манекен, деревянный, стыдливо,
Свои прячет от света глаза.
Нарисованы краской слезы.
В мелких трещинах губы его.
На столе перед ним вянут розы,
Лепестки их спадают на пол.
Его тело с главой на шарнирах.
Деревянные пальцы стучат.
Напевает он песню игриво,
Но движения нет на губах.
В сердце Лондона в темном проулке,
Чумных крыс, обозлённых, сосед.
Манекен создаёт свои куклы.
В монотонном шуршании газет.
Лет уж сто или может быть больше,
Один юноша здесь умирал.
От чумы или может быть кори.
Каждый день он о смерти мечтал.
В один день столь привычно дождливый,
К нему врач очень странный пришёл.
Что то юноше дав - испарился.
Лишь сказав: «я спасение нашёл».
Никто юношу больше не видел,
Но прошёлся по городу слух.
Будто дьявол на землю явился,
И прибрал того юноши дух.
Но без малого лет через десять,
Стали люди кругом пропадать.
Рядом с лавкой, где множество кукол.
Столь прекрасных, что не описать.
Они были как будто живыми.
Что за гений сумел их создать?
Тут и там о них все говорили,
И мечтали в ту лавку попасть.
С этих пор, манекен в старом фраке,
В чуть затертом цилиндре, сидит.
И стучат деревянные пальцы.
В одинокой и тихой ночи.