х х х
Я посадила на горе Поклонной
душистый тополь, но его спилили,
когда московской власти захотелось
там пышный возвести мемориал.
Я выстроила дом, но, к сожаленью,
он продержался меньше, чем мой тополь,
а рухнул точно так же – в одночасье,
поскольку был построен на песке.
Я написала книгу, о которой
сказал редактор толстого журнала,
что это интересно для немногих,
а именно для авторши самой.
Так я невольно в должники попала,
ведь каждому известно с малолетства,
что он обязан обществу представить
дом, дерево и фолиант.
И отыскала я прекрасный выход
из затруднительного положенья:
в трех ипостасях нынче существую,
взяв для примера – угадай, кого.
Как дерево тянусь к теплу и свету
из зарослей житейских неурядиц
и поглощаю жалобы соседей,
вниманья источая кислород.
Как дом пускаю на постой в глазницы
события, и лица, и предметы,
случается, прописываю в сердце,
бывает, что на долгие года.
Как справочник храню прилежно факты
из разных областей и, если просят,
даю советы, а когда не просят,
желтею от досады и молчу.
Порой меня Евтерпа навещает
по заведенной издавна привычке,
и я тогда завариваю кофе –
мы обе любим крепкий с коньяком.
х х х
…А листья
вибрировали, звуки источая,
темнели от натуги и светлели
на отдыхе, обменивались шумом
салатовым, болотным, изумрудным,
округлым, узким, зубчатым и гладким.
Казалось мне, что я попала в область,
где всё из звуков – люди и машины,
дома и звери, воздух и земля,
и если не подам сама я голос,
но буду только впитывать, то скоро
здесь прекратиться жизнь, а я так лопну
(от жалости, от жадности – не важно:
значение имеет результат).
Я приоткрыла рот, и звук потек
через меня, немного измененный
за счет того, что путь проделал долгий.
по слуховым проходам и по горлу.
Однако был он родственен лесному,
поскольку растворялся без остатка
среди ветвей кудрявых, стреловидных,
коротких, длинных, толстых и худых…
х х х
Ах, какие комплименты!
Ух, какие дифирамбы!
Что ж ты раньше такое
никогда не говорил?
Впрочем, знаю я отгадку –
ты романтик по натуре,
только прошлое ты любишь
и в душе своей хранишь.
И чем дальше от него ты
по годам, по километрам,
тем оно тебе сильнее,
жарче душу теребит.
Ну, а мне что остается
делать средь твоих фантазий?
Улыбаться, как Джоконда,
и реальность вспоминать.