Глядят так весело и гадко,
зрачками впившись в мой хребет,
игрушки с вечною загадкой,
разгадки у которой нет.
Фаянса пестрые разводы –
мещанский дух, мещанский шик!
Налюбовавшийся до рвоты
к иному диву не спешит.
Глазурью ангельские лики
так восхитительно смердят.
Соблазн ничтожности великий
туманит влажный алчный взгляд.
Все эти сахарные позы,
весь этот сладкий антураж
рождают приторные грёзы
и подрумяненную блажь.
В них время сеткой кракелюра
вросло, агонией застыв.
Занятна пафосность сумбура,
но после – пустота… обрыв…
Потеря вкуса, как паденье –
страсть не моя и путь не мой.
Винтажность пошлого виденья
грозит фантазией больной.
Но отлепившись от приманки,
я снова сам себя настиг
в несостоявшемся цугцванге.
И позабыл тот гадкий миг…