Осень усталою дымкою ви;лась, горстями
Листья бросая и пеплом окутав дома.
Поле засыпано было чужими костями,
Да вперемежку своими, и близко зима.
Шел пятый месяц, с тех пор как дурными вестями,
Нам со столбов прохрипела большая война.
Мы отступали, дрались, умирали, и снова,
Шли в штыковую, коль не было больше патронов.
Много зимой полегло, но не сдали столицы:
Встали стеной и за нею сдержали иных.
Сталь рассыпалась, но стали мы тою границей,
Что беспредельной ценою спасла остальных.
Помнишь ли те измождённые бурые лица,
Что не пустили чуму дальше в земли живых?
Мы отступать перестали, но снова и снова,
Лезли с гранатой под танки, раз нету патронов.
Год весь второй полыхало ни капли не меньше:
Фронт упирался спиною в две наших реки.
Новые мы уходили из дома от женщин,
Чтоб заменить старых нас, тех что в землю легли.
Нам говорили: "Ни шагу назад!", сумасшедшим:
Мы выгрызали клочки безымянной земли.
Кровью чужой заливали мы родину снова,
И не жалели себя и тем паче патронов.
Третий, четвёртый, блокада, прорыв, наступленье...
В зареве мир раскололся почти насовсем.
Мы пронесли до чужбины всё наше отмщенье -
Если ж кто спросит потом: "Почему и зачем?"
Просто мы знали: вот грех, ну а вот искупленье,
И всё равно как ты жил, важно умер ты кем.
Были мы счастливы? Были. И просим вас снова:
Чтите и помните нас без штыков и патронов.