Целуя постылые губы,
Ища утешения в том,
Я, знаю, вонзал в жизнь зубы,
Хватая надежду ртом.
И пил разведенное с кровью,
Вино сладкогорькой лжи,
Притворной минутной любовью
Спасая себя в миражи.
Сестер, утомленных обманом,
Не помню. Не лиц, не имен.
Обвитый их гибким станом
Я шрамом остался на нем.
Пусть станет лечением рана,
От фальши, бесцветности лет…
…А мне по заслугам воздана
Хула в поминальный обед.
Я сам оклеймен той же болью,
Забвения в ласках искал,
Печальной означила ролью
Меня, мой «скупой идеал».
Отпущенный на поруки,
Душой все равно арестант,
И лязгом кандальные звуки,
Брюзжат, заливая талант.
Так, что ж нам скулить убого,
Сокамерница по судьбе?
Мы оба прокляты Богом
Изгоями шастать в толпе.
Не стало озер лебединых,
Не выпал нам в жизни покой,
Мы любим других, нерадивых,
И нас отопнувших ногой.
Целуй же меня печально,
Шальная подруга в ночи,
Мы будем любить прощально,
Над кладбищем, будто грачи.