Ловя руками скорбь,
распахивая, как небо,
голубые свои глаза, голубую свою рубашку,
она похожа на птицу, и в сердце ее горел бы
любой, кто хотел гореть, любой, кому было страшно.
И скорбь ей дана легко —
всего лишь на лбу две складки.
Распахивая рубашку, распахивая ресницы,
она остаётся светом. И в пепельной тонкой прядке
уложено много жизней, что могут в ней поместиться.
И кровь ее — молоко,
дорога под облаками.
Распахивая рубашку, распахивая рубашку,
она похожа на птицу, и между ее руками
зияет сплошное небо, в котором светло разбиться.
3.12.18