***

Быть может, прозой я смогу бросать огни в миры из яростных, грохочущих плавилен ртов...
Мой стих угас и в мрамор обратился - в запрятанную матерью в альков, бесформенную статую младенца; не дышащую вовсе - хладную, как пенса; без божьих слов.
Быть может, по следам Распятого я шел, и путь мой был - извечным возвращением к истоку. Победа над собой - дурное торжество - особенно, пришедшее до срока.
Смотрю на жизнь - две чаши - "Я" и "Мы". В одной - гроши, в другой - сапфиров тонна. В одной - пустырь, в другой - краснеет зона. Налево - мрак, направо - крик души.
Я знаю меру - семь стаканов водки. И три удара в сердце - для любви.
Я знаю меру - горько, но люби - какой бы не был ты - ужасный или робкий.
Кто много смог, тот многое стерпел. Тот взгляд свой устремлял на дикую свинью, но чуял в ней лишь отблеск человека; смотрел на звезды - видел в них семью, глядел на Бога - жаловал калеку.
И сон бежит быстрее поездов, вокруг себя ломая клеть и стены. Мой сон - плато - где древний Вавилон соединил себя и крыши Вены.
Жизнь на земле, возможно, слишком скора. Возможно, сказка истины несет. Быть может, нас спасут приходы мора. А может быть, и гений ваш Басё.
Но крики нескончаемым потоком текут в лысеющей, квадратной голове
бездарного поэта и пророка, что смотрит в упряжь белых журавлей.