С неба улицы - словно босые,
Хмурят сонно намокшие брови.
И над ними дожди все косые
От за здравие выпитой крови.
Тел движения, душ полустанки -
Все затянуто мертвой петлею
Кольцевых бездорог. Но останки
Чьих-то крыльев плывут над Землею.
И на двух головах - три короны,
И второй Византии не будет,
Будут сдавленно каркать вороны
Над крестом перекрещенных судеб.
Все мы в перстне порочной помолвки,
Не страшны нам ни ложь, ни измена -
Как надежда о ветхой иголке
Во яйце - или в стоге из сена.
Гамаюн, Алконост, или Сирин...
Песню скомкали медные трубы.
Только слышно, как в теле-квартире
Шепчут сердца засохшие губы:
"Все мы, все попадем в катастрофу,
И, быть может, останемся живы,
Только кто-то - вершиной Голгофы,
Ну а кто - статуэткою Шивы..."
Знает, слышит небесный Куратор,
Он и сам заложил бы за ворот.
Верно, если б Он был Прокуратор,
Ненавидел бы Он этот Город.