Ханукальный мотив. Пятый день праздника
Стемнело за окном. Зажёг свечу.
И от неё — пять свечек друг за дружкой.
Гляжу на пламя. И в огонь лечу.
И дюжину огней снимаю тонкой стружкой.
Огни на подоконнике, в окне,
и в зеркале, и в полировке шкафа.
Свечение свечей повсюду... И во мне...
И кто-то за окном. Я? Дрейфус? Гейне? Кафка?
Мне не уйти от вечного минора.
И от Любви вовек не отрекусь.
Скорей уйду от всяческих искусств...
Подставь ладонь, пресветлая Менора!
Горящих пальчиков твоих коснусь
и, обожжённый, — нет, не отшатнусь,
а весь сгорю, чтоб избежать позора,
и возродиться вновь, пускай нескоро,
и стать свечой, и улетучить грусть,
и вытеснить лихую тень раздора...
Мне суждено быть Русским, но - Евреем
Как хорошо... и до чего же грустно —
брести вдоль озера, листвою шелестеть.
Честь и позор — быть в наше время Русским.
Пусть полукровкой. Хоть на треть.
Мне суждено быть Русским, но — Евреем.
Евреем чистокровным на Руси.
Ни жить, ни помирать мы не умеем.
Ответов нет — о чём ты ни спроси.
Гнилой туман — над озером, под горкой...
Пронизывает всё подкорковый туман.
Акустике словес, не сладкой и не горькой,
служу неистово, безмозглый меломан.
Какое счастье — быть в гостях, но дома!
Любить — забыв себя, вкушая боль и страх!
Одолевает старческая дрёма
с младенческой улыбкой на устах.
И — прыгать хочется. Играть. Бежать. Хихикать.
Искать фиалки в утреннем лесу.
Мерцает в чаще чистый чудо-выход.
К нему я птенчика за пазухой несу.