«Пиши!» – велит мне Бог сурово.
Жестокость царская свята.
Любви преддверье в ней готово,
изгиба избежав такого,
в текущем не найдёшь моста.
«Рисуй!» – велел мне голос Бога.
И на весах веков – смотри! –
Моей смертельной боли много:
там женственная недотрога,
и смерть, подобие итога,
и сладострастная тревога
безумных игрищ, и цари.
«Созижди!» – Бог велел мне грозно.
Я тоже царь, но не чета
Тебе, постиг я слишком поздно:
одна и та же пустота
с Тобой велит мне видеть розно
и к вечности, где слишком звёздно,
другая вечность привита.