Абсолютной тишины не существует,
даже если звуков нет — в ушах звенит...
Рифма как всегда пришла неожиданно. С трудом выбравшись из под натруженной левой груди Аннычки, Пантелеймон поспешил найти ручку и блокнот, чтобы сохранить эту жемчужину вселенской мысли.Аннычка, слегка всхрапнув, перевернулась на противоположную сторону кровати, ножки которой предательски затрещали, но в этот раз кажется выдержали.
А начало нового стихотворения оказалось созвучно происходящему за окном. Как и предполагал намедни Пантелеймон, снег завершил своё гнусное действо, засыпав окно по самые карнизы, и продолжил неумолимо своё падение во все тяжкие, всё выше и выше, этаж за этажом. Вокруг стояла полная тишина. «Когда же она успела располнеть?» спросил сам себя по привычке Пантелеймон Фёдорович, и шаркая недо штопанными носками, поплёлся на ощупь в сторону кухни, чтобы зажечь лучину. Светом он привык пользоваться только во время учений, ибо известно, что ученье — свет, а неученье — тьма. Зачем тогда напрасно расходовать электричество, если не собираешься совершенствовать свой разум, путём штудирования пыльных, заумных фолиантов? Стукнувшись пару раз головой о низко висящий шкафчик, Пантелеймон непроизвольно произвёл на свет несколько искр. Под рукой случайно оказалась дедовская газета «Искра». Искра ударилась об «Искру» и возгорелось пламя. Правду говорил Ленин, - продолжал мыслительную работу Пантелеймон. Если бы все были такими как он, хоть на половину, - давно бы уже были все в полном коммунизме, а так...
На плечо ему легла ласковая рука Аннычки , аж ключица слегка прогнулась от утренней нежности. «Может по кофейку, Пантелей? Я, знаешь ли , шибко люблю кофе после кекса.» -прощебетала Аннычка и пошлёпала, колыхая своими прелестями ( О только не смотреть, только не сейчас — вскипая венами простонал Пантелеймон, с трудом возвращая край бокового зрения к коптящей лучине).
«А где вода то?»- удивлённо спросила соседка. «Окно открой и снега набери. Зачем платить деньги за то, что можно взять даром и в любом количестве? » «Ладно, а в чём снег то растопить?» «Да в моей к тебе любви горячей можешь снега ты выдёрко вскипятить!»- нараспев ответил Пантелеймон, преобразуя твёрдую форму воды в жидкую на чудом не вышедшей из употребления газовой комфорке.
Вообще то электричество и вода в квартире Пантелеймона были. Просто он не был до конца окончательно уверен в искренности и глубине взаимных чувств Аннычки к своей персоне. Поэтому лишние, преждевременные траты, на его дальнозоркий взгляд, были в нынешней ситуации совершенно не приемлимыми.
Некоторая доля логики в этом была, но ведь не стоит забывать, что девушка пришла не с пустыми руками: плюшки, чайный пакетик — не всякому ухажёру посчастливится насладиться эдакими сладостями на первом свидании. Просто всё дело в том, что Пантелеймон Фёдорович вёл крайне асоциальный образ жизни. Друзей у него было примерно столько же, как выступающих пальцев на, скрученном в кукиш кулаке. Аннычка до вчерашнего дня в круг его друзей не заходила, но проведённая в её неиссякаемых на ухищрения объятиях ночь, вынудили Пантелеймона задуматься над расширением круга своих более чем близких друзей. А потом можно будет и о создании новой, перспективной ячейки общества задуматься...
Из зала доносились невероятно притягивающие слух звуки, издаваемые телом Аннычки, усердно растирающейся снегом. Скидывая на бегу с себя остатки смущения, Пантелеймон с головой ласточкой нырнул в сугроб, ввалившийся через полу распахнутое окно. «Может спинку потереть?» - предложил он, хитро подкинув ладонью горсть помягчевших снежинок.
«Сейчас я тебе кое где потру — потом три дня спать стоя будешь!» - томно ответила Аннычка, елозя охапкой снега подмышками. « Уж и спросить нельзя, - обиженно промямлил Пантелеймон и, выскользнув в чём мать родила из снега, вернулся на кухню кофе заваривать.
Минут через двадцать к нему присоединилась посвежевшая, с широко раскрытыми глазами Аннычка. «Ах, Пантелеймон, ты такой славный, заботливый и до сих пор один? Как так то?»- спросила она, уминая за обе щёки невесть откуда взявшийся кекс. «Да вот так как то, - с грусцой в слегка дрожащей интонации голоса ответил Пантелеймон, - программа у меня такая. Сбой дала. Вот я и один без своей половинки тщетно тщу своё существование, всё время как себя помню.»
«А давай я с тобой до весны поживу? Потренируешься, так сказать на мне семейной жизни, отточишь свои навыки галантного обхождения с дамами. Всё равно пригодится когда нибудь, а? Что скажешь?» От этих слов Пантелеймона бросило в жар в районе штанов. Да да, конечно, не может быть и речи, чтобы отказаться от такого заманчивого предложения!» - начал он нести свой обычный лепет, усердно волнуясь и покрываясь пятнами мечтательного румянца...