Везли их в Аушвиц. Как скот в загоне, в стойлах.
Детей и стариков. Зачем? Никто не знал,
Бездушно леденел сквозь дыры рваный войлок,
Мороз крепчал, а ночь ощерила оскал.
В углу среди толпы ютились рядом двое,
Подросток и старик из горного села.
В сосульках борода, но странный дед спокоен,
Мальчишка тормошит и скачет, как юла.
- Смотри, дедуля, снег! В жемчужных платьях звезды,
Пыльцу из волшебства рассыпали на грудь,
Послушай, не молчи! Совсем еще не поздно!
Побудь со мной, родной. Боюсь опять уснуть...
Усердно тер ему своей ладошкой щёки,
Дышал теплом в глаза, в тщедушный бок толкал,
Терпел с улыбкой дед, тая от внука вздохи,
Кряхтя от боли, с ним садился и вставал.
Под стук тугих колес в комочек жались люди,
Заиндевел покров застывших скорбных лиц,
В безмолвном забытьи уснули беспробудно,
А где-то вдалеке манил их Аушвиц.
Стонал и выл вагон, впуская лихо стужи,
По рельсам скрежетал, заметив злой рассвет.
Навстречу небесам тянулись тихо души,
Живой рукой вослед махнул печально дед.
К груди мальца прижал и застонал невольно.
Потрогал теплый нос, смахнув слезу с ресниц.
У каждого в судьбе свои дела и роли.
Осклабившись, встречал прибывших Аушвиц.
***
Всю жизнь он вспоминал тот ад, что нам неведом,
Прошедший через тьму, но выживший пацан,
И каждый день шептал: - Спасибо... За победу…
А ночью спать не мог от боли жгучих ран…
***
Аушвиц
(Auschwitz, польск. - Освенцим)