белая ночь бледна – как выцветший в храме витраж,
потерявший краски в стужу, мною принятый за мираж,
как твои исхудавшие руки и прозрачные тонкие веки.
я бы влил тебе в рот лекарство, но такого, боюсь, нет в аптеке.
ты была глупа и безбожна, прикрывала свой крестик ладошкой –
незаметный, едва серебристый на цепочке с ржавой застёжкой.
мы ловили солнечных зайчиков друг у друга на хрупких ключицах,
на губах карамельных и шеях, не нуждаясь в чётких границах.
день набросил на плечи тяжёлое, чёрное, мрачное, грязное,
как кровь на луне застывшая и что-то совсем безобразное,
как дым в твоих лёгких изношенных и бессмыслица взгляда померкшего.
я бы отдал взамен своё сердце, но не надо тебе истлевшего.
ты читала молитвы в полголоса на забитом тряпьём чердаке,
беспризорно по крышам гуляла без опаски – вот так, налегке,
ближе быть к пантеону хотела и ходить как другие в лицей,
а ещё одеваться со вкусом, чтобы дорого и попышней.
кисти скрещены, грудь бездыханная. ты – картина, поэма, искусство,
восковая прекрасная кукла и неповторимое чувство.
недавно семнадцать исполнилось. малыш, напоследок целую.
не раз и не два выбирал тебя, но теперь звать придётся другую.