На бумажных полях зима
Замерзает в тетрадных клетках.
Если хочешь, чтоб я не писал
Тебе - просто скажи мне об этом.
Я всё тот же - лицо и руки,
Несомненно, всё те же брови.
Но, к несчастью не сдохший в муках,
Сторонюсь за квартал любови.
Да наверно, на пару морщин
Возле глаз, в чуть заметном тике.
С тридцать первой весной сменил
Синий Ротманс на пачку стиков.
И рубашка почти Картье.
Даже джинсы почти Армани.
Произнесенную лишь себе
Клятву чту во трезве и пьяне.
И хожу - по следам возможно
С разницей до четырёх минут.
Не случайно и не нарочно:
Просто так совпадает путь.
Извини, мы намного чаще,
Чем ты думаешь обо мне
Провожаем в прибрежной чаще
Луч, скрывающий день на дне.
И я дышу полуночным смогом,
Зажав на пятом ладу баррэ,
Под шестиструнную вою волком,
Читая письма мои к тебе.
А в остальном все прекрасно, зори,
Горят с утра цветом спелых губ
Твоих, и я свои, прикусив до боли,
Смотрю, как троллейбус идёт на круг.
И за отсутствием прочих звуков,
Неторопливый романс ручья,
К заре бредущего, и по слухам,
Поющий по вечерам для тебя.
И проче также: трехшерстный свитер
Поверх рубашки ношу в ноябре.
Летаю в Рим и лоукостом в Питер
Всё также с мыслями о тебе.
Гуляю здесь, не дружу с алкоголем
(Увы, а хочется иногда)
И замечает глаз волей-неволей,
Как проскользнет по окну звезда.
И без вина наступает похмелье,
Когда невзначай, но нет-нет,
Я ищу, как в конце туннеля
За окошками звёздный свет.