Сегодня ночью птицы улетали
От гнёта гнезд, сентябрьской разлуки.
Сегодня у меня немели руки
от близости с тобой на этаже.
На этом ветреном и странном витраже
Я не куру - я бросила, едва начав.
Господь, наверно, будет рад
Отныне праведной моей юдоли.
Мне здесь - в России - не хватает воли:
На вечном лобном месте как всегда
Все восхваляют нашего вождя.
Но он забудется садовым сорняком.
Что им останется в далекой перспективе,
Где время, как бы поддаваясь бригантине,
Плывет неспешно и легко.
Никто не будет помнить нас, его,
Песочную чреду событий и
Множество значительных открытий,
Передаваемых сегодня в новостях.
Всё это вряд ли, често говоря,
Заставит шелохнуться мысль грядущих.
-
А я пишу. Кровоточа под горлом,
Разбилось сердце на слова.
Что будет, если я останусь в русском поле?
Что будет, если я, дождавшись
Вечного кладбищенского сна,
Из тьмы земельной с лопухом во лбу
Воскресну и переживу
Забвенье, русские печали;
И революцию, которую так ждали;
Все кризисы, все мировые войны?
Что будет, если я останусь в сомне
Таинственных и милых мне имен?
И будет петь по мне церковный хор,
В горах раскатистый покорный гром
И горн, как песню в лоне пастуха.
Я буду вечна - как трава,
Растущая на кладбище в Тарусе.
Я буду с богом под руку идти
И тихо в памяти забытой
Блюсти молитву о семи
Прижизненных моих печалей,
Предсмертных муках у креста;
Читать за упокой отца,
За здравие родной России,
За скрипку, что в душе жила;
Пока не пропоет Мессия,
Я буду жить в венце стиха.