Плут и пройдоха, сам не свой,
Вернулся с рынка он домой.
Ему у каждого ларька сказали,
Что слишком часто губы врали,
И что глаза его все так же,
Лгут беззаветно и отважно.
Хотя какая смелость в этой лжи?
Там трусость прячется всю жизнь.
Плут недоволен явно был,
Что трусом и лжецом прослыл.
Но что поделать слава, как смола,
К нему прилипла, рядышком плыла,
Куда бы не ходил наш славный плут,
Его фанфары громкие там ждут.
Как жаль, фанфары славу не прибавят.
Ведь слава труса рядом, тут, как тут.
Расстроенный таким раскладом он,
Готов бы заплатить хоть миллион.
Чтоб люди уважать могли его,
И чтобы все прошло, как будто сон.
Он начал посещать почаще храм.
Стал видеть, где халяль, а где харам.
Пытался где-то сам творить добро,
Чтоб слухов скрыть несчетный стыд и срам.
Он цель поставил пред собой упрямо,
Что станет уважаемым он самым,
И делал вроде все, как надо он,
Чтоб цели той добиться поздно или рано,
Считал свои деяния он - раз,
Всегда все делал только напоказ,
И если нет толпы зевак вокруг,
Он мимо блага проходил, прищурив глаз.
Он думал - пусть увидят, будет факт,
Что был деяния благого сделан акт.
Но даже и не думал он по сути,
Что совесть продает свою он в мрак.
Но слава плута, хитрого пройдохи,
В нем вызывали снова ахи-охи,
Устал, и к небу голову поднял,
Взмолился - Господи! Аллах! Элохим!
Я делаю добро, творю благое.
И душу этим, думал, успокою,
Но нет среди людей мне уважения,
И надоело это мне, не скрою.
В ответ последовал небесный гром -
Ты с бескорыстьем даже не знаком,
Когда научишься ты делать, не прося взамен,
Ты станешь настоящим мужиком.