Кто из нас не напевал в юности песню «Не гляди назад»?
Не гляди назад, не гляди,
Просто имена переставь,
Спят в твоих глазах, спят дожди,
Ты не для меня их оставь,
Перевесь подальше ключи,
Адрес поменяй, поменяй»
А теперь подольше молчи –
Это для меня.
Перевесь подальше ключи,
Адрес поменяй, поменяй!
А теперь подольше молчи –
Это для меня.
Мне – то всё равно, всё равно,
Я уговорю сам себя,
Будто всё за нас решено,
Будто всё ворует судьба.
Только ты не веришь в судьбу,
Значит, просто выбрось ключи,
Я к тебе в окошко войду…
А теперь молчи.
Только ты не веришь в судьбу,
Значит ,просто выбрось ключи,
Я к тебе в окошко войду…
А теперь молчи.
Перевесь подальше ключи,
Адрес поменяй, поменяй.
А теперь подольше молчи –
Это для меня.
Автор этих слов Евгений Клячкин, один из самых замечательных рыцарей авторской песни. Он запел вначале 60-х вместе с Александром Галичем,
Владимиром Высоцким, Сергеем Никитиным.
Его слушатели были покорены тонким, трепетным лиризмом стиха, изысканностью музыки. За три десятилетия им были созданы самые разные произведения – от пейзажных зарисовок до философских размышлений.
В его песнях согрета любовью Женщина и Дитя. Он воспел свой родной город Ленинград. Многим памятны его «Мокрый вальс», «Оленёнок», «Псков», «Возвращение», «Блюз в ритме лодки». В 1959 году на экраны страны выходит фильм – шедевр режиссёра Григория Чухрая «Баллада о солдате», где герой – молоденький солдат – насвистывает незатейливую мелодию. Евгений Клячкин после просмотра фильма пишет на неё текст. Так родились замечательные слова песни «Не гляди назад»
Евгений Исаакович Клячкин родился 23 марта 1934 года в Ленинграде.
Его отец работал помощником мастера на ткацкой фабрике, мать - в аптеке.
В апреле 1942 года во время ленинградской блокады мать умерла, отец был на фронте, и мальчика эвакуировали из блокадного города в Ярославскую область, где он воспитывался в детском доме.
В сентябре 1945 года отец забрал Евгения в Ленинград.
. В 1952-м году Евгений Клячкин поступил в Ленинградский инженерно-строительный институт и в 1957 году с отличием окончил его, получив специальность «Городское строительство и хозяйство».
Годы учения пролетели быстро, «распределить» его постарались в такую даль, куда только Макар не гонял своих телят.
Евгений отказался ехать и остался в Питере с дипломом, но – без работы.
Начались долгие мытарства, и ему, действительно, стало не до сочинения самодеятельных песен.
Дома жена с грудным ребёнком, а вне дома комсомольским организациям города было запрещено устраивать какие – либо концерты Клячкина.
Так прошло пару лет.
Перебиваясь случайными заработками, редкими концертами в других городах, Евгений не переставал писать песни.
Но вот мытарствам внезапно приходит конец.
Евгения берут на работу в крупный строительный институт (его устроил знакомый Борис Потёмкин, который был официально признанным композитором и автором популярной песенки «Наш сосед», исполнявшейся в своё время эстрадной певицей Эдитой Пьехой).
Он по совместительству ведал в данном институте самодеятельностью. Евгений должен был ему 0помогать, писать для самодеятельного театра песни и петь их по ходу спектакля.
Сочинять песни Евгений начал ещё в школе, но выступать с ними перед широкой аудиторией стал только на первом курсе института .
Своих текстов у Евгения было ещё маловато, и он часто использовал стихи других поэтов: Андрея Вознесенского, Глеба Горбовского, Иосифа Бродского.
Главная заслуга Евгения Клячкина – популяризация замалчиваемого и гонимого ленинградского поэта Иосифа Бродского, стихи которого активно распространялись в Самиздате.
Он положил на музыку его стихи: «Ах, улыбнись во след», «Молитва», «Пилигримы», «Ни страны, ни погоста…», «Рождественский романс».
Романсы Мышкина, Арлекина, Коломбины, Чёрта и других персонажей поэмы И.Бродского «Шествие» до сих пор остаются признанными вершинами авторской песни.
Летом 1957 года Евгений Клячкин участвовал во Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве.
В 1963 – 1964 годах посещал семинары по работе с самодеятельными композиторами при Ленинградском отделении Союза композиторов СССР.
В середине 1980-х годов он ушёл на профессиональную сцену.
Выступал как артист Ленконцерта и Росконцерта в многочисленных поездках по стране.
Песенное наследие Евгения Клячкина включало более 300 произведений, около 70 из них были написаны на стихи других авторов.
Собственные музыка и стихи Евгения Клячкина: «Сигаретой опиши колечко, спичкой на снегу поставишь точку», «Две девочки, две дочки». «На Театральной площади», «Ботиночки дырявые», «Белой ночью хороши парочки», «Очень серый в сером городе туман», «Возвращение», «Мокрый вальс» и многие другие – все оригинальны и неповторимы.
Евгений Клячкин работал в крупном строительном институте, на площади Революции, в огромном доме с колоннами, который имел большой зрительный зал, где ему разрешили выступать с концертами самодеятельной авторской песни.
На одном из концертов он исполнил великолепную лирическую песню «Блюз в ритме лодки» с необыкновенным мастерством.
Возникла очень сильная иллюзия ночной реки, по которой плывёт лодка. Когда он закончил и раскланивался, в аудитории ещё несколько мгновений царила тишина, взорвавшаяся аплодисментами.
После исполнения песни «Блюз в ритме лодки» Евгений Клячкин преподнёс залу сюрприз и совершил настоящий гражданский подвиг, доказав ещё раз, что он всегда был и остаётся бардом в самом лучшем смысле этого слова.
Был 1975 год, эмиграция уже шла полным ходом, причём в институте был очень высокий процент «отъезжающих», как их скромно именовали в народе.
Всем им нужно было тогда проходить унизительные процедуры «разборов» на общих собраниях, где их поливали грязью, как могли и кто только хотел.
В этой очень напряжённой обстановке, в зале, где было немало «отъезжающих», Евгений, внезапно решившись, сказал:
«Я хочу вас познакомить со своей новой песней. Ни для кого не секрет, что многие советские люди покидают свою родину.
Все мы знаем, как нелегко это делать.
Мне всегда хотелось знать, что испытывают эти люди. Вот от их лица и поётся эта моя новая песня». И во внезапно наступившей гробовой тишине прозвучало:
Я прощаюсь со страной, где
Прожил жизнь – не разберу чью,
И в последний раз, пока здесь,
этот воздух, как вино, пью.
Быть жестокой к сыновьям – грех,
Если, правда, ты для них – мать.
Первый снег, конечно, твой снег!
Но позволь мне и другой знать!..
(Отрывок из песни «Прощание с родиной»)
Написал эту песню, не думая о себе.
Но спустя годы эта песня стала его судьбой.
В апреле 1990 года, после долгих раздумий, он твёрдо решил, что должен жить на исторической родине.
Тогда многие узнали, что блокадный мальчик Евгений Исаакович Клячкин – еврей.
.Репатриировался в Израиль семьёй: женой и двумя дочками, проживал в г.Ариэль.
Работал по специальности, полученной ещё в СССР, выступал с концертами, был на гастролях в США.
В Израиле он успел пожить совсем немного, но за это время дважды побывал в России – уже как гость.
На своё шестидесятилетие , в марте 1994 года, он приехал в Россию, дал несколько концертов в Москве, Санкт – Петербурге и Туле.
Пел свои старые песни в переводе на иврит и новые, написанные там на русском.
Отвечая на вопросы о своей новой жизни, рассказывал о том, что ему предложили взять еврейское имя, но он отказался, его мать хотела, чтобы его звали Женей.
Перед слушателями выступал бодрый, энергичный человек, покрытый нездешним загаром. Только седина заставляла вспомнить о возрасте барда.
И невозможно было представить, что через четыре месяца его не будет.
Евгений Клячкин погиб во время купания в Средиземном море 30 июля 1994 года: у него остановилось сердце.
В своей философской песне «Поезд издалека» у Евгения Клячкина были такие слова:
«Вот купейный мой вагон –
До начала целый поезд.
Как – то быстро всё пропето –
Даже ахнуть не успел.
Ведь казалось – не роман.
Ну, по крайней мере, - повесть…
Восемь строчек, два куплета –
Вот и всё , что было спел.
Из поэтического наследия Евгения Клячкина.
Две девочки, две дочки.
Две девочки, две дочки, два сияния,
Два трепетных, два призрачных крыла
В награду, а скорее - в оправдание
Судьба мне, непутёвому, дала.
Лечу, лечу, чужою болью мучаясь,
Над красотой и скверною земной,
Уверенный, что не случится худшее,
А если и случится – не со мной.
И невдомёк летящему, парящему,
Какая сила держит на лету.
И только увидав крыло горящее,
Ты чуешь под собою пустоту.
И падаешь, закидывая голову,
На всей земле, на всей земле – один,
И бесполезно машут руки голые,
И здесь уже – не до чужой беды.
Легко любить, что не тобой посеяно,
Не выдохнуто с мукою вдвоём.
И как легко бороться за спасение,
Когда это спасенье - не твоё.
Эй, кто – нибудь! От самого от страшного
Спаси шутя, как я тебя спасал.
Верни мне это крылышко прозрачное,
Чтоб я его опять не замечал,
Возвращение.
Осенний город погрузился в дым,
И горожан как будто размело.
Здесь не о чём и незачем двоим-
Мне здесь и одиноко, и светло.
Вот, кажется, знакомый поворот-
Зачем я оказался за углом?
Скрипит калитка
крашеных ворот,
И вот передо мною отчий дом.
Я сквозь асфальт булыжник узнаю
И дровяные склады над травой,
Я поднимаюсь в комнату мою –
Твоё лицо мерцает надо мной…
Ах, ради Бога, -
просьба не вставать,
Не прерывать из–за меня дела…
Скрипучая железная кровать–
Я точно помню, где она была.
Ну, здравствуй, мама.
Что там наш буфет?
Отец на фронте – в доме тишина.
И печь как лёд, и хлеба тоже нет.
Да – да, конечно, - это всё война.
Ты плачешь, мама,-
младший сын седой.
Ну что же плакать –
внучке в институт.
Лишь ты одна осталась молодой,
Ну а для нас, живых, года идут…
Я помню год и месяц, даже день,
Твоё лицо, сухое, как пустырь.
Из нас в живых остаться мог один,
И этот выбор совершила ты.
Я должен знать,
свой провожая век
И черпая из твоего огня,
Что прожил эту жизнь,
как человек,
И что тебе не стыдно за меня.
Вы говорите – длинный разговор.
Я понимаю – вам пора ко сну.
Да –да, конечно, выходя во двор,
Я непременно эту дверь замкну.
Вечерний город зажигает свет.
Блокадный мальчик
смотрит из окна.
В моей руке
любительский портрет
И год на нём, когда была война.
***
Грачи прилетели.
Стояли они у картины:
Саврасов. «Грачи прилетели»
Там было простое, родное.
Никак уходить не хотели.
Случайно разговорились,
Поскольку случилась причина.
- Саврасов. «Грачи прилетели –
Хорошая это картина.
Мужчина был плохо одетый.
Видать, одинокий. Из пьющих.
Она – не из больно красивых
И личного счастья не ждущих.
Её проводил он до дома.
На улице было морозно.
Она бы его пригласила,
Но в комнате хаос и поздно
Он сам напросился к ней в гости
Во вторник на чашечку чая.
- У нас с вами общие вкусы
В картинах, как я замечаю.
Два дня она драила, тёрла
Свой угол для скромного пира.
Пошла, на последние деньги
Сиреневый тортик купила.
Под вечер осталось одеться,
А также открытку повесить –
«Грачи прилетели». Оделась.
Семь, восемь. И девять. И десять.
Семь, восемь, и девять, и десять.
Поглядывала из – за шторки.
Всплакнула. И полюбовалась
Коричневой розой на торте.
Себя она не пожалела.
А про неудавшийся ужин
Подумала: «Бедненький тортик,
Ведь вот никому ты не нужен.
Наверно, забыл. Или занят…
Известное дело – мужчина…»
А всё же «Грачи прилетели»
Хорошая очень картина.