Когда у меня больше не будет сил на стихи –
помоги.
Заверни меня в похоронку, отправь родителям,
и только не лги,
что хрупкая черепная коробка, что возраст не тот, что я смогу выдержать ломку,
а разрезы на коже – тонки.
Когда у меня больше не будет сил для любви –
обойди.
Не бодри меня своей томной речёвкой,
заставь запить
всю боль, все невыплаченные долги,
всю юность и глупость, все фонари,
что светятся на коже тонкой.
Когда у меня просто не будет сил –
не насилуй.
Ты ведь казался мне не таким,
звал меня милой,
но просто податлива, как пластилин,
касаниями выбивал окситоцин,
и жизнь из меня вытекала, как с святых миро.
Когда у меня напрочь исчезнет страх –
оставь.
Ты не герой, я не жду твоего — и ничьего — спасения.
С моста,
со своей старой девятиэтажки,
без алкоголя, без фальши,
без прощальных бумажек.
А может на кафеле мокром,
в ножевых или вся в иголках,
молча или воя волком,
как сломанная головоломка.
Но пока я для этого робка.
Пока у меня достаточно сил на стихи –
помоги.
Спрячь меня от себя в своей каморке,
убей мои страхи про онко,
не выпускай, а то кончится плохо,
не дай мне стать похоронкой...
Но твоя империя – тоже обломки,
тебе верить хотела, но ты смотришь волком.
Последняя вера — в тебя — задохнулась в духовке,
я иду за ней. Это последний крик,
не слушай.
Береги перепонки.
Lenakas