не страшен холод с любой из земных достатка вершин,
смерть будет самым сексуальным, что совершишь за жизнь.
и потому ее зову я. не дабы усладить свою печаль, тоску.
я в высшей степени хочу предать энергию единому творцу.
мне сладостны мольбы о вечном гробовом покое.
по мне не пой ты литургию. при жизни яда нахлебался вдвое.
и плакал ранее, осознавая бренную конечность бытия.
наивен был и глуп. что может лучше быть спасения?
мне все равны: богач или бедняк, творец или чудак.
мы все равны, впившись корнями в вечный наш лежак.
подобно всем отцам великим, на сердце образ лишь один,
хотя менял тела ретиво, как старый ненасытный господин.
я звал так в гости смерть, дабы напиться формой сей,
та высшая услада завлекает лучше, чем груда пошлых новостей.
я охраняю свой холодный храм с недвижимой водой в пиалах.
в бутылках спрятан груз земных и юных ароматов.
но пить не стану. втяну вовнутрь взглядом вечную икону,
закрыв глаза, ударюсь из агонии в последнюю истому.