Порвали в грязь, в листву помятые тетрадки,
расхристанные вкривь и вкось
корявым почерком, наколотым украдкой,
как-будто рвали на авось.
Он жил, зашитый по кусочкам
под шорох выцветших сражений.
Писал на них, как на листочках,
морщинами без сожалений.
И разошедшиеся кромки
сшивал вживую чем-то острым.
Как на расхристанных обломках,
спал по ночам на строчках вроссыпь.