Адамантовый блеск чёрных окон зеркал
Привлекает тебя, ты ведь так долго ждал,
Ты стремился на свет, но крошилось стекло,
Ведь принять тебя в тот яркий мир не могло.
В кровь изодраны губы, алеют клыки,
Воешь ты от своей бесконечной тоски,
И изгнанником вечным себя окрестив,
Подпускаешь в свой вой заунывный мотив...
Было так сотни раз, когда льнул ты к стеклу,
Чуть когтями стучал, как по тонкому льду,
И глаза люди прятали, взглядом скользя,
В отраженье незримо заметив тебя.
Дети видели тоже очей блеск твоих
И от страха рыдали, пугая родных,
А ты злился и в злобе бессильной кричал,
Разбивая бессмысленно окна зеркал.
И осколки оставили тысячи ран,
Но тебе было мало, и прост был твой план:
Если боль ты почувствуешь телом своим,
Может, сможешь на миг притвориться живым...
Были тщетны попытки, и ненависть жгла,
И смотрел ты на них из-за глади стекла...
Но однажды ты понял, что хватит смотреть -
Захотел стать живым, чтобы смочь умереть...
Ночь была так тиха, все скрывала цвета,
Ты сидел в пустоте, и внутри пустота.
И слова раздались над твоей головой:
- Это тень?.. Нет, не тень! Он живой! Ты живой!
Ты не знал, что подумать - кто видит тебя?
Как он не онемел, страхом сердце сведя?
Но ладони неслышно прижались к стеклу:
- Не молчи!.. Умоляю, скажи, я не сплю?
Как впервые тебе кто-то слово сказал,
Ты впервые взглянул человеку в глаза,
И боялся поверить, но этим чертам
Понял вдруг, что доверишься целиком сам.
Её локонов смоль серебрила луна,
И казалось, она для того создана,
Чтобы взглядом своим все сердца открывать,
Тихо душу смирив, тела боль облегчать...
И она говорила, неслышно смеясь,
Ты внимал, шевельнуться, вдохнуть лишь боясь.
Как в ней не было страха и злобы, и лжи,
Так они из твоей уходили души.
Ты не вспомнишь теперь, что слыхал от неё,
Как она назвала тебе имя своё,
Нежным голосом заворожила своим,
Как боль стала стихать... и как ты стал живым.
Пролетали недели. Ты стал понимать:
Лишь уйдёт - ты уже начинаешь скучать.
Затянулись все раны, и боль не зовёт,
И сидишь, будто пёс, что так преданно ждёт...
А она, возвращаясь, бежала к тебе,
Рук тепло оставалось на гладком стекле,
Ты к нему прижимался, стараясь поймать,
Чтобы сердце в часы без неё согревать.
Она ангелом стала навеки твоим,
Ты себя ощущал наконец-то живым,
Но ещё кое-что не давало уснуть...
Это чувство, так сладко щемящее грудь.
И вот снова "однажды", и снова луна.
Перед зеркалом села, притихнув, она
И, к ладони твоей прижимая свою,
Прошептала неслышно одно лишь:
- Люблю...
И казалось, луна раскололась на две,
Чтобы тоже светить на твоей стороне,
И ты вновь ненавидел до боли стекло,
Что принять тебя в тот лунный мир не могло...
- Эй, послушай, скажи мне... А если вдвоём?
Если оба стекло мы с тобой разобьём?
Сила любящих душ не такое творит...
Ведь нельзя просто сдаться. Нельзя отступить...
И ты встал, быстрой тенью крылатой скользнул,
А она ухватилась покрепче за стул.
Будто сердца удар, прозвучал звон стекла,
И ты знал, как она того звона ждала.
Разлетелись осколки, как тысячи стрел,
Показалось на миг, что от тренья сгорел.
Но струилась горячая кровь по плечам...
Пред тобой была дверь, и шагнуть смог ты сам.
Руки тонкие вмиг подхватили тебя.
Ты в окне видел образ её и себя:
Она ангел была восемнадцати лет,
Адамантово-чёрным был твой силуэт.
Стул простой у окна, мягкий плед шерстяной,
И она на коленях твоих головой,
Прислонилась так близко и, мерно дыша,
Улыбается сну молодая душа.
Ты осколками ранен, всё тело болит,
От клыков - лишь обломки, но взгляд твой блестит,
И одно лишь желанье в душе и глазах:
Прятать кончики пальцев в её волосах...
*** (следующие 4 строки читаются только если хочется мрачности)
Но ты знаешь, есть фраза из нескольких слов,
Чтоб не слышать её, ты оглохнуть готов,
Но она прозвучит из зеркальных оков...
- Просыпайся. И хватит с тебя ярких снов.