Рыжей не встречал училки,
да и лютым не был зверем.
Избежать сумел бутылки,
заперев стальные двери.
Даже слезы лил обильно:
как же,как же, не верно,
да и вовсе не всесильно...
Друг,ячменное зерно,
этот мир покинул рано,
братка мой ушел потом.
Здесь в почете раб кармана,
если он с закрытым ртом
регулярно набивает
звонким золотом карман.
Вот такие процветают,
не таков ли Божий план?
Мира-то другого нету,
в этом нынче теснота.
Видно, песня мира спета.
Все. На выход, беднота.
Да какие ваши вещи?
Выходите без вещей!
Рай обещан был? Обещан!
Эх,профессор кислых щей!
---------------
А вот послушайте! — сказал Пат и, сделав выразительную паузу, торжественно поднял томик Лонгфелло. — Если я его не уложу, никогда в жизни не буду читать стихи! А для меня это не пустяк.
— Знаю, знаю, — радостно согласился менеджер, — хоть и понять не могу, что ты в них находишь!
Пат вздохнул, но промолчал. За всю жизнь он встретил только одного человека, любившего стихи, — ту самую рыженькую учительницу, от которой он удрал в лес.
(Д.Лондон "Лютый зверь")