На холме не высоком парень лежал,
Взгляд его остекленевший почти умирал.
В глазах отражались ночные звёзды гурьбой,
А тишина на высотке разорвалась стрельбой.
Из кровоточащих ран медленно кровь струилась,
За последние три дня жизнь в кошмар превратилась.
Был дан приказ шесть часов продержаться,
Кто бы мог знать, что отряду суждено там остаться.
Им передали, что подкрепление идёт,
Малость приободрился мальчишек взвод.
Каких то пару часов нужно лишь потерпеть,
Но не знали они, что предначертано всем умереть.
Утром ранним началась та самая кананада,
Кто б мог предугадать, что это лишь преддверие ада.
Жесточайшие бои три дня продолжались,
Солдаты без поддержки и без связи остались.
Содрогнулся Афган – небо пылает огнём,
Не утихают взрывы ночью и днём.
Едва живые солдаты в окопах лежат,
Лишь коршуны в преддверии над ними кружат.
Где то там, далеко, их родные в церквях стоят,
Со слезами у иконы бога молят.
Свечи горят, лишь дымок кружится,
А паренёк на холме вот-вот отключится.
Гранату в руке без чеки он зажал,
Умирая, терпеливо ждал.
У него за спиной был ящик снарядов,
А по холму приближалась волна душманов.
Последний вздох и пальцы разжались,
И всё, за что они сражались.
За бога, за веру, за эту высоту,
И за страну, которая бросила свою роту.
Их жизни так рано оборвались,
Души на вечно на той высоте остались.
Им бы жить ещё лет до ста,
Но не дала та проклятая высота.
Их родители будут слёзы проливать,
Богу лишь один вопрос задавать.
Почему, за что именно наших ты детей забрал,
Пожить ещё хоть немножечко ты им совсем не дал.
Они останутся, на той земле лежать,
Их память мы будем в песнях воспевать.
Но не заглушить эту боль и те раскаты,
В наших сердцах навечно все ребята.
За них мы будем стопку водки поднимать,
За столом в минуте молчания вспоминать.
За пацанов, что навсегда там остались,
Их жизни раньше срока оборвались…
(Памяти тех, кого рядом с нами нет…)