На распутье.
Вот развилка. Три дороги.
Камень в землю врос.
Подкосились резвы ноги.
Встал ребром вопрос.
Что мне делать? О чем думать?
И куда мне плыть?
Быть богату? Быть женату?
Быть или не быть?
Помогай мне, крестна сила.
Что греха таить?
Все я тропки исходила.
И в замужестве тужила,
И богатству послужила.
Как собою быть?
Осень.
Осень. Звезды.
Кажется, уже поздно
Все начинать с начала.
Времени слишком мало.
Память. Годы.
Пахнет бедой свобода.
Но я иду, а значит
Жить не могу иначе.
Ветры. Ливни.
Что значит быть счастливой?
А может быть все просто.
Зубы сцепить и к звездам.
Смыслы. Цели.
А впереди метели.
Все понимаю. Что же,
И сквозь снега проложим
Трудную ту дорогу.
Путь и к себе, и к Богу.
Моим друзьям.
Одни ушли с презреньем навсегда.
Другие оставляли координаты.
Но шепчет путеводная звезда,
Что в гости к ним ходить уже не надо.
От третьих приходилось уползать.
И рваные зализывая раны,
Билеты на край света покупать
И не прощаясь ночью уезжать
В туманные неведомые страны,
Чтоб там опять все то же испытать.
Дорога – жизнь. Препятствий полоса.
Экзамен иезуитски бесконечный.
Души моей безумной и беспечной
Последний шанс забраться в небеса.
Попутчики друзья, мы разошлись.
У камня на забытом перепутье
Мы по тропинкам разным разбрелись.
Но часто, часто сон я вижу смутный,
Что где-то на последней переправе
Я встречусь и с врагами, и с друзьями.
Там станет ясно, кто пошел на дно,
Кто справился с неистовым теченьем.
И если выплыть мне не суждено,
У вас, мои друзья, прошу прощения.
Вот главное на жизненном пути.
Сказать: ''Благодарю''.
Успеть сказать: ''Прости'‘.
Трамвай желание.
(Стихи написаны в антракте спектакля.)
То, что единым быть должно
На М и Ж разбило зло.
Осколки мелко раздробило,
В грязи мирской похоронило.
А хаос, с хохотом кружась,
Швыряет, месит эту грязь.
И мы несемся, мы летим.
Хотим того иль не хотим,
Углами острыми скребя,
Друг друга раня и себя.
Обломок рваные края –
Душа моя.
Судьба моя -
Пазл мирового бытия.
* * *
Жизнь черно–белое кино.
Увы не каждому дано
Суть своей роли угадать
И точным именем назвать.
Немая жертва и тиран,
Тупой батрак и Дон Жуан
Бредут по кругу в темноте,
В сосущей душу пустоте.
В кровавой рясе кукловод
Из круга выйти не дает.
Визжит, кусается и врет
Ослепший сброд.
Зачем же, ты один из них?
Боишься их клыков гнилых?
Позорной правды иль кнута?
Ведь ждет последняя черта.
Фильм кончен. Титры начались.
Безумный клоун, оглянись.
Берега.
В детстве бабушка мне пела:
- Берег правый, берег левый.
А души моей челнок
Носит бешеный поток.
Берег правый, берег дальний -
Зов мечты моей хрустальной.
Берег тайный, берег светлый -
Сон души моей заветный.
Но тягучая вода,
Колдовские невода
Тянут лодочку, несут,
Мне причалить не дают.
А у левого причала
Лебедь черная кричала.
Крик обиды, крик печали,
Шорох крыльев за плечами.
Крыльев темных да тяжелых,
Дум опасных не веселых.
Птица гнева, не зови.
Стынет лед в моей крови.
Птица боли, отпусти.
Не хочу к тебе идти.
Все сильней кружит поток.
Еле держится челнок.
Скалы вкруг стеной отвесной.
Выноси, отец небесный.
Песня Снегурочки.
Зима моя матушка, как ты сурова.
Меня одевала ты в платьице ново.
Зачем наряжала меня в белоснежное?
Зачем величала на людях невестою?
Да как же стерпело, не разорвалось
Беспечное, глупое, злое сердечко.
Растаяло, мутной водой растеклось
По левой руке ледяное колечко.
Не дай же сорваться, не дай же упасть,
Не дай заблудиться в глухих переулках.
Смотри, превращается медленно в грязь
Слепая душа – ледяная Снегурка.
Зима моя милая.
Зима моя белая.
Ну что ты наделала?
Ну что ты наделала?
В дорогу.
Я иду во тьме на ощупь.
Я зову почти не слышно.
Я себя нашла недавно,
А теперь ищу тебя.
- Да тебе пора в дорогу.
За окном кивает тополь.
И все страхи, словно льдинки
Рассыпаются, звеня.
Нужно выйти на рассвете,
Нужно взять железный посох,
А еще надеть в дорогу
Два чугунных башмачка.
Надо двигаться на север
За весенней птичьей стаей.
Мне об этом проболталась
Говорливая река.
И когда сотрется посох
И истреплются подметки,
Может статься я увижу
За горами чистый свет.
Башмачки стоят у двери.
Сердце тает льдинкой острой.
Завожу на пять будильник.
И другой дороги нет.
Царевна – лягушка.
Скользкою рептилией холодной
Я дремала в тишине болотной.
Но летящей огненной стрелой
Разбудил меня любимый мой.
Вот стоит он светлый и прекрасный,
С ужасом в глаза мои глядит.
И пылает лик мой безобразный
От стыда и неземной любви.
И не спрятать огненного жала,
Не укрыть зеленого лица.
Есть у трансформации начало.
Нет у трансформации конца.
Лайка.
Звонче, звонче лай – ка,
Друг мой лучший. Лайка.
Я бегу на лыжах.
Голос твой все ближе.
Ты кого поймала?
На чей след напала?
Соболь иль куница?
Рыжая лисица?
Или у берлоги
Просишь о подмоге?
Мы придем с добычей,
Как велит обычай
На свою времянку -
Верную стоянку.
Сядем рядом у огня.
Ты без слов поймешь меня.
Друг мой беззаветный.
Спутник бессловесный.
Проводник таежный.
Поводырь надежный.
Как запутан жизни путь.
Помоги мне не свернуть.
Последний снег.
А снег умирать не хотел.
В каком – то немом исступленье,
На влажную черную землю
В безумной надежде летел.
Весна диктовала законы,
Природе суля благодать.
Снег знал, что он не по сезону,
Но он не хотел умирать.
Так страшно иллюзий лишаться,
Взрослеть и терять чистоту.
И в новую жизнь возрождаться,
Иную познав высоту.
Растаявший снег не умрет,
Лишь новую суть обретет.
Водой ключевой, рассветной росой,
Густою травой прорастет.
Я знаю, ничто не умрет.
* * *
О, черно – белый человек,
Рвись пополам свой краткий век.
Быть серым не гармония,
Лишь долгая агония.
Среди готический зеркал,
Средь троллей пакостных и злобных
Найди и свой кривой оскал
И рассмотри его подробно.
Себя за шиворот встряхни,
Глазами внутрь поверни
И отыщи в душе ответ.
Как отделить от мрака свет?
Кстати о бисере.
(Ты свинья и я свинья.)
Жемчуг свой оберегала.
Жалкий, жидкий бисер свой
Никому не показала,
Все за пазухой держала,
Как булыгу с мостовой.
Ночь. Свинарник спит притихший.
У корытца дружно в ряд
И Нуф -Нуфы и Ниф-Нифы
Пятачками свиристят.
Только я бунтарь злосчастный,
Стаей изгнанный Наф-Наф
Бесприютный и безгласный
В ночь и в дождь бегу стремглав.
Пусть скользят мои копытца.
Узкой горною тропой
Я спешу скорей напиться
К роднику воды живой.
Где ручей? Увы не знаю.
Все вокруг объяла мгла.
Средь угрюмых скал мелькаю,
Как безумная стрела.
Как фиговая комета
От заката до рассвета.
Где найти живой водицы?
А ответ по сути прост.
Не толкайся у корытца,
Друга не кусай за хвост.
Жемчуг свой оберегая,
Чаще в зеркало смотрись.
Из навозного сарая
Дверь выходит потайная
Прямо в голубую высь.
* * *
Ржавчиной подернулись осины.
Дымом затянуло небосвод.
В стареньких сапожках из резины
Осень перелесками идет.
Желтый плащ, истрепанный дождями.
Курс на север. В лужах лед хрустит.
Осень, осень с этими ветрами
И с тобой мне нынче по пути.
Ты открой мне потайную тропку,
Покажи зарубки на сосне.
Помоги пройти болотом топким
К невозможной, вроде бы, весне.
Шансов нету. Шансов ноль десятых.
Только сердце верит в чудеса.
Что и я смогу попасть когда-то
В мир, где торжествуют небеса.
В мир, где нет обиды и печали.
В мир, где будет чисто и светло.
Где тебя друзья не предавали.
И где ты не предал никого.
Кочевое.
Ах вы кочевья, мои кочевья.
Жесткий вагон.
Ветром пригнутые ветви деревьев.
Мокрый перрон.
Жизнь моя книга в мятой обложке.
Рваный сюжет.
В тамбуре надпись на пыльном окошке:
"Выхода нет".
Ах ты судьба моя, вся из заплаток.
Вечности путь.
Мне б от землянок да от палаток
Передохнуть.
Мне бы построить не замок, хоть домик,
Сад развести.
Мне бы о прежней огненной доле
Не загрустить.
Только уснуть будет трудно ночами.
В том вся беда -
В мире, освистанном злыми ветрами,
Есть поезда.
Горы и реки, руки и лица
И города.
Только бы, только бы не измениться
Мне никогда.
Земля.
Сколько сил в тебе, земля!
Чем питаешь ты поля?
Как могучие леса
Поднимаешь в небеса?
Удивительно и странно,
Почему из недр твоих
Плещут лавою вулканы,
Ледяные бьют ручьи?
В кладовых своих богатых
Припасаешь ты для нас
Уголь, серебро и злато,
Соль, алмазы, нефть и газ.
Хлебосольная сестрица -
Наша щедрая землица.
Кровью воинской полита
Ключевой росой омыта.
В час заветный, в час рассветный
Лугом росным, небом звездным
Выйду босой в эти росы.
В чисто поле крикну с болью:
- Дай мне радость! Дай мне силу!
Чтоб легко земля носила.
Дай забытые ключи!
Видеть сердцем научи!
Соль земли позволь вкусить.
Правду с кривой различить.
Облака над Зарайском.
Я вас не видела лет двадцать,
Драконы, птицы, корабли.
Расплакаться иль рассмеяться
Взгляд отрывая от земли?
Где были вы? Где я была?
В какие я стучалась двери?
Лежу в траве, глазам не веря.
И с кровью капают слова
На лист измятого блокнота.
Я кажется еще жива.
Густою баховскою нотой
Врастает в душу синева.
На горе на Мауре.
Как на горушке горе,
На горе на Мауре.
На небесной высоте
Травы в божьей красоте.
На лазоревой зоре
Ели в чистом серебре.
А над самою горой
Снежно облако висит,
Ясным жемчугом блестит,
Травы, ели серебрит.
Снежно облако висит.
Под ним церковка стоит.
Церковь древняя стоит,
Да молитвою горит.
Каждым бревнышком,
Каждым звенышком.
От креста и до крыльца
До последнего венца.
Церковь древняя поет,
Матерь Божию зовет:
- Мать небесная,
Мать чудесная,
Мать родная, пожалей,
Защити своих детей.
Мала церковка стоит.
Рядом камешек лежит.
А на камне молит Бога,
Выбивается из сил,
Выбивается из сил
Святый батюшка Кирилл.
На молитовке стоит
Да веригами звенит.
- Ах ты, светлая гора.
Облака из серебра.
Третий год я здесь стою,
Мать небесную молю.
Мою душеньку отмойте,
Как одежонку мою.
Здравствуй, Маура гора,
Ели, облака, трава.
Я приехала в Кириллов.
Я искала и нашла.
Я на гору поднимусь,
В церкви этой помолюсь.
И горячею щекою
К серу камню прикоснусь.
Дай мне, батюшка Кирилл,
Разумения и сил
Стать собою, стать такою,
Чтобы Бог меня простил.
Исток.
За Можайском городком,
За веселым сосняком
Прямо в высь летит дорога
Широка и легконога.
От села Бородино
В монастырь Шавордино,
А потом все дальше, дальше
До местечка Дровнино.
Мы идем среди травы,
Лучезарной муравы
По просторам бородинским,
Ратным полем богатырским.
Здесь сражение разгоралось,
Правда с кривдою сражалась.
Ты сейчас не торопись,
На часок остановись.
Ты почувствуй, ты приметь
Над поляной тихий свет.
Чистой правдою дыша,
Светит Родины душа.
А у воинской могилы
Попроси счастливой силы,
Чтобы смерти не бояться,
За святую честь сражаться.
А теперь ведет дорога
К монастырскому порогу.
Дивный край Шавордино
Полюбить не мудрено.
В фиерверках листопада
Монастырь - души отрада.
Вдалеке от дел столичных,
От болтливых электричек,
От пожизненных хлопот
Монастырь - души оплот.
После битвы роковой
Нерушимой встал стеной.
С лютой кривдою лукавой
Он ведет незримый бой.
Хоть и тяжело прощаться,
Но пора нам расставаться.
И в дорогу нас зовет
Новый дальний поворот.
Мы шагаем вдоль опушки,
А за нами друг за дружкой
Вышли вязы долговязы
И березки как подростки
В легких желтых платьицах
Провожать до станции.
Ах, москвичка - электричка,
Заждалась ты нас давно.
Подвези ты нас, сестричка,
До местечка Дровнино.
Там у леса, при дороге,
Средь березок тонконогих
Свят часовенка стоит,
А под ней вода журчит.
Не простая та водица.
Стоит нам ее напиться.
В ней и сила в ней и слава
Вся Российская держава
И престольная Москва
Той водицею сильна.
Из невзрачного болотца,
Как из божьего колодца
Величава и легка
Держит путь Москва – река.
Здесь находится исток
Всех решений, всех дорог.
В страшный час и в час счастливый
Здесь опору ты найдешь.
Силу с верой обретешь.
Болдино.
Чтоб до Болдино добраться
Нужно очень постараться.
Через Нижний Новгород,
Вкруг озер и вкруг болот,
Через город Арзамас
Жигулек доставил нас.
Ах вы, Жигу – жигули,
Объезжали пол земли.
Мы чинились, вновь ломались,
Но негде не растерялись.
И по горьковским дорожкам
Пропылим еще немножко.
Едем в самой во поре,
Как и надо в октябре,
Что бы болдинская осень
Воцарилась на дворе.
Здравствуй, Болдино - краса!
В цвет индиго небеса.
Здесь за каждым поворотом
Поджидают чудеса.
Вот к усадьбе подъезжаем.
Александр - свет встречает.
Нога на ногу сидит.
У него богемный вид.
- Проходите, дорогие,
Улыбаясь говорит.
Рядом вещая Арина.
Любит Пушкина, как сына.
- Ах, кудрявый мой малыш,
Слушай сказ про голден фиш,
Про старуху и карьеру,
Про амбиции не в меру.
Кто там скачет вдалеке
На орловском рысаке?
То Онегин мой приятель
Моционит налегке.
Заповедное подворье.
Край волшебный - Лукоморье.
Здесь бы жить, черпая силы.
Да Москва нас присушила.
Хватим воздуха глоток
И назад на долгий срок.
Сны об Александре.
А мне сегодня снилось,
Что все счастливо сбылось
И Александр спасен.
Друзья стеною встали,
Клеветников изгнали.
Лицейский дух силен.
Во сне на черный берег
Наташа, Кюхля, Дельвиг
Бежали по снегам
В объятия к поэту.
И вот уж пистолеты
Отброшены к ногам.
Вот всей семьей в карете
В Михайловское едут.
Елозит детвора.
А рукопись все пухнет.
Гремит Арина в кухне,
И дождь идет с утра.
Дождь. Консерватория.
Дождь аплодировал весне.
Ладошкой мокрой, как во сне
В окно закрытое стучал.
Никто ему не отвечал.
Лишь Григ по клавишам порхал.
Лишь зал взволнованно вздыхал.
Взлетал, парил, рукоплескал
Нездешних звуков карнавал.
Печальный бал.
Прощальный бал.
Неистовый небесный шквал
Восторгом душу надрывал.
Гроза
Гроза. Гроза. Восторг и ужас.
От молний на душе светло.
Сейчас бы босиком по лужам
Прошлепать через все село.
Сейчас бы кинуть все печали,
Сейчас бы кануть в этот дождь.
Когда семнадцать за плечами,
В судьбе ошибок не найдешь.
Гроза. Гроза. Какой безумец
Такое выдумать сумел?
Взорвал покой знакомых улиц
Лихой полет электро-стрел.
Все понимаю и не трушу,
Когда ликуя и гремя,
Внезапно обнажает душу
Зигзаг небесного огня.
И не укрыться, не забыться.
Бушует Божия гроза.
У всех взволнованные лица.
У всех хорошие глаза.
Мишель.
(Посвящается Джону Леннону.)
Мою юность девчонку ветреную
Закружили совсем ветра.
Я поставлю пластинку медленную,
Погрущу под нее до утра.
Я пластинку поставлю старую,
Чаю крепкого заварю.
От печали давно устала я
И за это себя корю.
Так о чем же грустить печалиться?
Да о том, что снега грядут.
Да о том, что песня кончается
И меня в этой песне не ждут.
Сентябрь.
(День моего рождения.)
Желтых лип редеющие пряди.
Брызги синевы. Река в тумане.
Чертит осень в утренней тетради
Солнечных лучей косые грани.
Мой сентябрь, таинственный и ясный.
То тревожит он, то утешает.
Может быть и в правду не напрасно
С тонких веток листья опадают.
Может быть и я по синей глади
Почерком неровным вдохновенья
Напишу в той утренней тетради
Лучшее свое стихотворенье.
Распродажа.
Говорят, все продается
Вплоть до стен святого храма.
- Распродажа! Распродажа!
В мегафон кричит реклама.
Распродажа на таланты,
На поправки и законы,
На поэтов, музыкантов,
Как на шубки из мутона.
Закажите фильм и песню
Про прогресс и человечность.
Будет скидка, если втиснуть
Толерантность и сердечность.
И банкет в честь предоплаты
Долга Родине любимой.
Но рассветы как закаты.
А года все мимо, мимо.
Пусто и тоскливо в сердце.
Жить не хочется порою.
Где-то выплеснут младенец
Вместе с мутной водою.
Всадник на коне червленом.
Всадник с мерой и весами
В нашу вотчину въезжает.
Мы его призвали сами.
Эх, продались за конфетку.
Да за пестрый фантик даже!
Плачь, душа, как птица в клетке:
- Распродажа, распродажа.
Встреча писателя с читателем.
Ходила поглядеть на Гришковца.
Так ходят в цирк смотреть на обезьянку.
На встречу он явился спозаранку
С приятным выражением лица.
Купила книжку и взяла автограф.
И попадая под его гипноз,
Про вдохновение и про кинематограф
Послушала и задала вопрос.
Да и ответ как будто получила,
Но вышла за порог и как-то все забыла.
И шла пешком с Волхонки в Москваречье
Через весну, задворки и мосты.
Совсем одна. А зависть человечья
Шипела слева в ухо: ''Глянь-ка, ты!
Каки глубоководные киты
Из Кемерово в наши Палестины
Заплыли. Прямо сердца именины! ''
Тут совесть в рваной жеванной рубахе,
Разбитым носом шмыгая, бубнит:
- Ты неправа. Не зря он знаменит.
И стыд мне кипятком в лицо плеснул с размаха.
О, зависть, подлый и продажные бес,
Да как же ты мне в душу-то залез?
Заткнись! Я уважаю Гришковца.
Он повлиял! Прям заменил отца.
Я буду с ним до самого конца.
В просторах интернета я, однако
Под вечер отыскала наконец
То древнее приданье про собаку
И как служил во флоте Гришковец.
И сердце трепетало как скворец.
С тех пор я с гордостью за земляка
Автограф демонстрируют и книгу.
Открыть же не поднимется рука.
Как загляну туда, так сразу вижу фигу,
Торчащую из блога–дневника.
Что ж мне читать осталось? Лишь Тарковского.
Арсения, конечно. Я таковская.
Не Гришковцом же бредить в самом деле,
Настраивая клавесин капели,
И ожидая в угольной ночи,
Когда прорвутся первые лучи.
''И нет ни времени, ни смерти, ни апреля'‘.
Вот так хотела я закончить свою повесть.
Но что-то не могу. Опять мешает совесть:
- Конечно же, Тарковский просто гений.
Но и тебе респект от нас, Евгений!
* * *
О, Господи, как интересно жить!
В толпе, в метро, в промерзшей электричке.
До одури по улицам ходить,
И новые маршруты находить,
И в букинисте рыться в старых книжках.
Пойти пешком из Ленинки в Ленком,
А по дороге с рифмою сражаться.
Трястись в трамвае, что набит битком,
Проглядывая лекции мельком
И чувствовать себя чуть - чуть за двадцать.
О, Господи, как хочется понять
Весь этот ребус невозможно сложный
И место свое верно в нём занять,
И в нервном ритме будней услыхать
Хорал небес зовущий и тревожный.
Найти, понять, увидеть, совершить.
Спасибо, Господи, мне интересно жить!
Легенда.
(Древнее сказание.)
Где Волхов сумрачный бежит,
Где, ощетинившись, стоит
Сплошной стеной еловый лес,
Вознесся русский град Словенск.
В нем правит старый добрый князь.
Лицом он не ударит в грязь.
Беда, что нет у князя сына,
Чтоб принял город и дружину.
Отцу отрадой дочь одна.
Зовется Зоренькой она.
Уж хочешь верь, а хочешь нет -
Из глаз ее исходит свет.
В былые времена не зря
Звались светлейшими князья.
Когда в саду она гуляет,
Цветы и травы расцветают.
Лихие люди, люты звери,
Встречаясь с ней, душой светлели.
А если после грозной брани
Омоет воинские раны,
Уж хочешь верь, а хочешь нет,
Три дня пройдет и раны нет.
Сегодня праздник в городище.
Гостей приехало три тысячи.
Все пьют меды и веселятся.
Княжне исполнилось шестнадцать!
Отец ей молвит: ''К нам пришли
Владыки всех концов земли.
Смел каждый, статен и здоров.
И каждый свататься готов.
Гадают юные князья:
Кого ты выберешь в мужья.
Решайся дочь. И мы всем миром
Отпразднуем помолвку пиром.
Сдам город зятю на поруки
И буду ждать любимых внуков ''.
В смятенье юная княжна.
Такого не ждала она.
Глаз не поднимет от земли,
Но тут подарки принесли.
Вот конунг - северный гордец
Подносит золотой ларец.
Алмазный в нём лежит венец.
Но холодны дочь и отец.
Привез раджа из далека
Княжне не видана зверька.
У всех захватывает дух.
Как он смешон! Как лопоух!
Слоненок мил. Красив раджа.
Но мимо смотрит госпожа.
Сын хана. Южный человек
С прозваньем странным - Улугбек
Внес сада райского дары
И златотканые ковры.
Девицам любы абрикосы.
Блестят улыбки, вьются косы.
А дочка воеводы Лада
От гостя не отводит взгляда.
Но не замечен карий взгляд,
Ведь все на Зореньку глядят.
Подаркам рады. Князь с княжной
Зовут гостей на пир честной.
И будет этот пир друзья
Три ночи длиться и три дня.
Меж тем прослышал Улугбек,
Что у слияния двух рек
За лесом, там, где волчий след,
Живет ведунья древних лет.
И ей известны, уж поверьте,
и жизни соль и тайна смерти.
Луна роняет бледный свет.
Крадется темный силуэт.
Ни волка вой, ни крик совы
Не отрезвляют головы.
Но вот стал виден сруб избы.
Сноп синих искр бьет из трубы.
Над крышей вороны кричат.
На кольях семь голов торчат.
И красным глазом у ворот
Недобро смотрит черный кот.
Без ветра вдруг трава легла.
Ведунья старая пришла.
Раздались тихие слова:
- Что ищешь, буйная голова?
- Хочу я с девицей красой
Всю жизнь прожить душа с душой.
Но есть препятствие одно.
Её сердечко холодно.
- Что ж молодец, пытай судьбу.
Найдешь ты для себя жену.
Едва ли будет то княжна,
Зато умна, верна, нежна.
На сколько сам ты будешь честен,
Такую встретишь и невесту.
Кошель со златом отдавай.
Кувшин с отваром забирай.
Коль выпьет дева хоть глоток,
Так влюбится на долгий срок.
Послушай! Что за чепуха!
Здесь три монетки да труха!
И слышит смех из далека:
- Сочтемся, старая карга!
С кем ты связался, глупый человек?
Плюет старуха в след. Ах бедный Улугбек!
Пока не станет честным человеком,
Не видеть в жизни счастья Улугбеку.
Не понял молодец, что это с ним случилось.
Тропа прямая под ногами искривилась.
Из-под кустов свистит и ржет лешачье племя.
А солнце встало, да и бьет лучами в темя.
Сначала жажду молодец терпел крепился,
Затем откупорил кувшин и всласть напился.
Тут ноги начали дрожать, в костях ломота.
Всем телом дрогнул Улукбек и бух в болото.
Ах, чей же это взгляд - магнит манит с опушки?
Такой задорный, озорной! Да это же… лягушка!
Прелестница зеленая икнула
И в два прыжка в густой камыш нырнула.
Весь день бродил он сам не свой. И ото всюду
Глядели круглые глаза, как изумруды.
Уже под вечер у реки
Нашли беднягу рыбаки.
- Смотрите. Бродит вкривь и вкось
Нелепый человек.
Да это ж, други, княжий гость!
Прозваньем Улугбек.
Умыться дали молодцу,
Чем было накормили.
И сразу к княжьему дворцу
Под руки проводили.
А там вино течет рекою,
Но не найти ему покоя.
Вдруг со скамьи встает княжна.
Она прекрасна и бледна.
- Меня простите, Господа.
Вам не могу ответить «да».
Все вы честны и благородны,
Но мое сердце не свободно.
И молвила, потупив взор,
- Жених мой витязь Ратибор.
Толпа взволнованно гудит.
В Словенске витязь знаменит.
Оставшись рано сиротой,
Он рос в дружине боевой.
И сразу после первой сечи
Был избран сотником на вече.
В бою неравном, как-то раз,
Он город от набега спас.
Его без отдыха и сна
Лечила юная княжна.
Тогда-то их сердца слились,
На век быть вместе поклялась.
Открыть же тайный уговор
Отцу не смели до сих пор.
Князь обнял сотника за плечи.
- Ну что же, пусть решает вече.
По площади разнесся гам:
- Кто мил княжне, тот мил и нам!
Коль дева выбрала его,
Так значит стоит он того!
Выносит вече приговор:
- Будь нашим князем, Ратибор.
И гости тоже не в обиде.
Княжну счастливой рады видеть.
Ну что ж, от радости такой
Пир шумной забурлил рекой.
Ведь каждый этой свадьбе рад.
И каждый жениху как брат.
Тут всякий с детства с ним знаком.
И даже стража под хмельком.
Немудрено в закатный час,
Укрывшись от нетрезвых глаз,
Пробраться было вдоль стены
Шпиону с вражьей стороны.
С усмешкой, душу леденящей,
Он выпустил пять стрел горящих.
Перелетев высокий вал,
Попали все на сеновал.
Горит закат на небесах.
Пир на веселых парусах
Летит в угаре и дыму.
И незаметны никому
Огнем объятый скотный двор
И княжий тлеющий забор.
Лишь Улукбек больной и хмурый
Задворками бродил понуро.
Ему на свадьбу неохота.
Везде мерещится болото.
Трезв, от веселья отрешен
Пожар заметил только он.
Призывно колокол гудит.
Народ из-за столов валит.
Стук топоров и кольев треск,
Колодцев скрип и ведер плеск
Смешались с криками толпы.
Пожар потушен. Но увы!
В смятении народ молчит.
У ног их юноша лежит.
Он обожжен и недвижим.
И смерти тень видна над ним.
Скажите, кто этот герой,
Своей рискнувший головой?
Взглянув в лицо, подняли вой:
- Да это ж гость наш дорогой!
Отважный, честный человек.
Друг князя - витязь Улугбек!
Толпа отхлынула. И вдруг
Дочь воеводы вышла в круг.
Лицо горит, в глазах испуг.
На раны льет из тонких рук
Зелие секретное,
Снадобье заветное.
Отец на черный день берег.
Да знать пришел нежданный срок.
Ресницы дрогнули, он сел,
Открыл глаза и обомлел.
Сквозь ужас, боль и темноту
Он видит девушку мечту.
Тончайший стан, да в пол коса
И полные любви глаза.
Нет не зеленые шальные,
Не Зоренькины голубые.
А карие, как пара стрел.
Куда же раньше ты смотрел?
Над Волховом столы стоят.
И рядом за столом сидят
Два жениха, два сокола.
И как веденье около
Две лучшие подруги рядом -
Невесты Зоренька и Лада.
Заносит вьюгой время след.
Помчалась вереница лет.
Давно исчез тот град Словенск.
На месте этом нынче лес.
Но город новый возведен.
Зовется Новгородом он.
Нет той Руси, но в полной силе
Её преемница Россия.
Из пепла возрождаясь вновь,
Течет в нас древних русов кровь.