Струной, разорванной, хлестнуло по надгробью,
И, рядом, громко, захлебнулся детский плач,
Стояли люди, не поведши, даже, бровью,
Седую голову в мешок сложил палач.
Устало крякнул, от меча озябли руки,
В поникшем взгляде глубина дороги в ад,
Что за работа, ну за что мне эти муки,
Но кто-то ж должен, будет деткам шоколад...
Народ, довольный, расходился, обсуждая,
Какой на жертве алый плащ, какой парик,
Палач снял маску, воздух, утренний вдыхая,
Седой, как лунь, а ведь он молод, не старик...
Взошла луна, холодным светом обливая,
На эшафоте, запрокинув к небу лик,
Беззвучно плача, к милосердию взывая,
Сидел, ссутулившись, совсем седой...старик...