Фира Драйзер была в шоке. Шок был ужасный! Это случилось накануне тридцатилетия литературной деятельности известного литератора Татьяны Моряковой (по паспорту Фиры Драйзер). Татьяна Морякова (по паспорту Драйзер) совершенно не ожидала такой неблагодарности от Герберта Могильного (по паспорту Виктора Шмуклера). Хотя, если говорить честно, от Могильного всё можно было ожидать.
Шок длился третью неделю, а Татьяна Морякова ещё не написала ни одного романа…
Как было хорошо, когда не было шока: приезжал на Рублёвку в поместье «Драйзер» весёлый Герберт на «японке» (машина) и гудел «Венским вальсом» на всю округу. Седой и кудрявый, в коротких штанах, в японских тапочках на босу ногу, с вишнёвой трубкой в зубах. Особое впечатление производили круглые очки с зелёными стёклами и – особенно – белый педикюр на маленьких, почти подростковых ногах. Это так гармонировало с седыми волосками на руках, на ногах, на распахнутой груди и… «Не опускайтесь до пошлости», – любил говорить Герберт Могильный, когда выходил голый на балкон.
Милый Викто'р двое суток отдыхал на «Драйзере»: ел, пил, ходил в гости к балерине, которая любила делать прекрасные растяжки, нюхал цветы, пел Розенбаума и пытался невзначай прикоснуться к коленкам известной писательницы. В конце визита он произносил одну-единственную фразу, которая и будет являться названием будущего романа Татьяны Моряковой. Что-то, вроде, «Кобра под подушкой».
«Японка» тихо ворчала, «Венский вальс» звучал прощальными аккордами, Фира целовала Могильного (Шмуклера) в мокрые губы, закрывала ворота, ставила их на охрану. И начинался творческий процесс.
Татьяна Морякова писала на зеркале губной помадой название книги и садилась за рабочий электронный стол.
За окнами шёл снег или даже свирепствовал буран… Лил дождь и сверкали молнии, бедные деревья гнулись и ломались, прохожих сдувало с тротуаров, и они попадали под машины. Зонты вырывались из рук, и они летали по Рублёвке, словно огромные цветные птицы. Ничего этого инженер человеческих душ, известный прозаик Татьяна Морякова не видела и не слышала: она была погружена в чувства и действия героев «Кобры». Герои любили делать друг другу пакости, и Морякова так за них переживала, что часто плакала по ночам. Татьяна ничего не ела в этот период, кроме сухих фруктов и буженины: она хорошо знала, что искусство требует жертв…
Через неделю роман «Кобра под подушкой» был готов. Он лежал, как миленький, на столе и светился в лучах восходящего солнца.
Теперь начиналась неделя отдыха и телефонных звонков. И Морякова начинала звонить в своё любимое издательство «Эскимо», директору Осе Браденбургу:
– Новый роман готов! Название – «Кобра под подушкой»! Присылайте курьера!
А Браденбург отвечал:
– Молодец, Курица! (В смысле, несёт золотые яйца). Через двенадцать дней роман будет напечатан. Даю за него тысячу долларов!
– Как! Как! – закудахтала Курица. – За прошлый роман было четыре. Рабовладелец проклятый!
– Послушай, Кур. Все пристанционные киоски забиты твоими романами: по Казанской дороге от Москвы до Коломны. А после Коломны люди книг уже не читают, тем более твоих: они уже и половину букв-то давно забыли… Полторы тысячи зелёных и ни цента больше! Это моё последнее слово!
– Заткни свои браденбургские ворота (в смысле: свой рот), я ведь могу и уйти в издательство «Паразит» («Парадиз»), и тогда ты умоешься, жидовская морда!
– За «морду» ответишь, за «жидовскую» вдвойне!
– Ну хорошо, хорошо, Осенька. Я согласна!
– Молодец, Курица! Завтра подпишем договор: тысяча долларов!
– Ахха! (Бросила трубку).
Фира Драйзер, она же Татьяна Морякова, упала на тахту и горько вздохнула. Двести пятьдесят страниц за неделю… А если крупным шрифтом, то и триста… А сколько тысяч знаков…
Но главный удар её ждал впереди…
Она лежала на тахте и вспоминала свою творческую деятельность. Первый эротический роман «Сладкий кинжал» она написала в 1985 году, когда ей было 25 лет. О, какая это была свобода! «Сладкий…» держался два года в рейтинге после «Эммануэль» и принёс ей неприличную кучу денег и славы. Поездки в Европу, смуглые красавцы, ласковое море… Она заключила договор с издательством «Эскимо» и писала, писала, писала… За эти тридцать лет она сменила шесть машин, четырёх мужей, построила три особняка и купила три квартиры. А ещё эти маленькие «бунгало» в Италии и в Черногории были просто очаровательны! Да что там «бунгало» – сам Филипп Киркоров делал ей несколько предложений… И вот: 55 лет, 499 романов и стареющие руки…
Но главный удар ждал её впереди…
Пятисотый роман написать было невозможно, и главная причина была не в её таланте, а в этом мерзком Герберте Могильном (по паспорту Шмуклер). Ни с того, ни с сего, он и взял да и уехал в Израиль и прекратил общение.
Именно он вдолбил ей в голову то, что название книги – это половина успеха. И все названия моряковских книг были именно шмуклеровские. Он выдавал названия «на-гора», а Фира платила ему по счетам: десять процентов. Но когда перевалило за сотню романов, Шмуклер до того обнаглел, что стал требовать пятнадцать процентов с гонорара.
Скрипя зубами и сдерживая дрожь в селезёнке, она согласилась и на это. Коварный Шмуклер! – он откусил приличный кусок от её пирога, который она испекла собственными руками и испорченными нервами.
А эти помойные герои, которые в её романах совершали массу безобразий, иногда даже снились невинной Фире. Она открыла «ящик Пандоры», и мерзавцы всех мастей толпою ринулись на страницы: сутенёры-изуверы, изящные проститутки, мелкие воришки из офисов и крупные воры из департаментов, великосветские дамы-садистки – совершали сплошные безобразия и откровенно измывались над невинным шоу-бизнесом. Дианы, Кристины, Снежаны совершали то, что и не снилось бедной русской литературе. Зато всякая гадость шла нарасхват – чем блевотнее роман, тем с более особым наслаждением его глотала натощак читающая публика.
И вот сейчас Фира Драйзер лежала на тахте и была в шоке. Шок был ужасный! Прошло уже три недели, а она ещё не написала ни одного романа!
– Уйду в монастырь или в синагогу, всё равно куда – только бежать из этого печального поместья!
Она собралась, надела греческие лапоточки и поехала на могилку к Матронушке. Долго-долго сидела и горевала. Курила «Мальборо» и что-то шептала заветное и чистое…
Уже к вечеру она вернулась на маршрутке в Рублёвку и возле ворот своего «Драйзера» увидела «японку». Возле машины стоял Герберт Могильный в коротеньких штанишках и нахально улыбался. «Венский вальс» гудел на всю округу…