Он любил часами гулять дворами,
иногда бульварами,
где счастливые парами,
по воскресеньям.
Но чтоб не холод, не жара, а по-осеннему,
тогда можно было в пальто.
Не в пальто было как-то не то.
И туфли чтоб любимые, что который год слепили блеском
и звучали.
Особенно звучали, как будто отбивали
ритм какой-то одному ему понятной песни.
Порой
он брал её с собой.
Она так радовалась, щебетала рядом, взглядом
ласкаясь,
а волосы её волной
иногда щеки его касались.
Он, в свой черёд,
смотрел серьёзно вперёд,
как будто в невидимое пытаясь вглядеться.
Чаще не получалось.
И тогда что-то в сердце,
до утра не теплело,
не разжималось.
По утрам она пела.
Протяжно так, звонко. Очень неплохо,в целом.
А он читал Коммерсант, газету Взгляд,
в общем, всё подряд,
лишь бы она не увидела, как ненавидел он
песни эти.
Всё на свете
он бы отдал в те секунды, чтобы она замолчала.
А она обнимала
и, улыбаясь наивно, надо признать, была прекрасна.
Не замечал.
Опять напрасно,
смотря в её глаза, он мучительно искал
другую,
ту самую родную,
которую когда-то потерял.