Козёл давно в литературе подвизался,
Маститым автором в хлеву своём считался,
Вернее, таковым себя считал сам он
Средь увлечённых сочинительством персон.
Определённые способности имея,
Козёл стихами в рифму что-то блеял, –
Весьма забавно получалось иногда,
Но серого Козла настигла тут беда.
Безмерно Козлик славы жаждал,
И грамоткой отмечен был однажды;
Издал две книжки сборника «Козлиный дух» –
Их мельком помянул какой-то там пастух.
Вещал в них автор о своих грешках,
Тех, что творил в ушедших юных днях,
В стишках тошнотненько-противных
Расписывал смак действий он интимных.
С тех пор в Козла тщеславия вселился бес,
Он, серенький, вознёсся круто до небес,
Но вот дела пошли всё хуже, хуже –
«Козлиный дух» в хлеву на дух не нужен.
Желая публику опять к себе привлечь,
Сменил Козёл свой стиль, приёмы, речь,
И прозу порешив рубить кусками,
Он размещал её уже столбцами.
Хотел новатором верлибра вмиг прослыть,
Явив козлиную безудержную прыть –
А дело вовсе не идёт, хоть тресни!
И новые заблеял Козлик песни.
Уже борзотворит на ниве прозы,
И ахают восторженные козы:
– Какой богатый в темах романтизм,
Ах, вожделенный секс и эротизм!..
Сейчас Козёл уже не тот – он стар,
И времечко засесть за мемуар,
Назвал он «Неудачник» опус сей,
Видать, итог литературной жизни всей.
Козёл – больной шизофренией – это ясно,
И бред его пытаться тормозить – напрасно,
И можно бы махнуть рукой на этот бред,
Когда б не нёс в себе он ядовитый вред.