Прусту мне бы хотелось задать только один вопрос: почему же так сладостно это возвращение нас самих к нам самим в прошлом? Настолько сладостно, что быть может даже ощущается ещё слаще, чем былое наслаждение. Горше и пронзительней чем сама боль, если это была боль? Почему так? Почему так устроено подлинно человеческое существование, обычно скрытое от нас завесой неподлинного?
Словно радость во второй раз и боль во второй раз и не воспоминание вовсе, каким именем мы их величаем, ибо последнее было бы лишь повторением предыдущего и в любом случае лишь "копией" с него, и следовательно, было бы слабее и менее значимей по своей сути, но словно так, что под этим неправильным именем - "память" и "вспомнить" скрывается нечто совсем иное. Что если это не память, а самая что ни на есть "жизнь сейчас", держащая свою полноту за счёт устранения времени, победы над временем?
Что если это не возвращение "меня туда, обратно", а в точности наоборот - "прибавление - того, что там было, ко мне сегодняшнему"? Не исчезновение меня "здесь" и обретение себя "там", а как раз "здесь" истинное себя улавливание? - Точно, наконец-то, я тут целиком - со всем важным и значимым во мне, а не просто какая-то часть меня сейчас ходит, движется и дышит?
Но если эта гениальная догадка права, то тогда Пруст действительно открыл не память, так называемую "истинную память" в сравнении с обыкновенной, а какой-то совершенно иной механизм нашего чудеснейшего существования, связанный напрямую с метафизически-психологическими константами бытия, а не опосредованный социальной и человеческой памятью. Быть может, Пруст открыл каким образом через складки бытия - событий нашей жизни - сплавляется, "совокупляется" и прирастает внутренняя гармония нашей жизни???
Не механизм "подручной памяти" - я помню, что было вчера - но также и помню, что это только лишь было - а моя активная и актуальная полнота - между мной вчерашним и мной сегодняшним больше нет промежутка. Между нами больше нет пустоты. "Вчера" и "нынче" - больше не части.
Но почему то, что я переживаю в первый раз в экстазе и восторге сразу же не может быть мной присвоено и неминуемо прячется в тень, как-будто осядает, просядает во мне или как-будто улетучивается, тает в дымке или рассыпается на части с появлением завтрашнего дня? Что здесь абсолютно ясно, так это то, что очевидно гармония движется по иным законам, нежели время, растягивающее нас за собой, точно резинку. Время нас дробит, ассимилирует и дистанциирует, и к тому же - тянет, гармония же нас комкует, лепит во едино и развёртывает в вечности. Каждый механизм работает в строгом соответствии со своими собственными законами, и в самом общем виде не подчиняется противоположным(хотя отношения между ними и не равны, но это мы дальше выясним), так вот, если мы познаём и держим перед своим сознанием и своими глазами лишь законы времени, то горе нам. Пруст понимал, что сражается со временем, что выступает супротив него, но с каких позиций?
Если бы мы сказали, что человек должен вспоминать, то тут же в ответ нам бы сказали - а почему вспоминать и вспоминать, а жить то когда? - мол, мы ведь всё равно живём только сейчас, так что толку только вспоминать? Да в общем-то так и говорят постоянно люди. Ну повспоминали... и хватит. Пора "дальше" жить... И в этом неуловимом для них самих акте, если бы они только об этом знали, совершается одно из самых коварных предательств, и один из самых чудовищных обманов, одновременно покрывающих это предательство - жить "дальше" выбирается вместо "жить", ибо в первом случае жить только приставляется к "дальше". Будь такой подлог не обманом(приставкой жить) а откровенной правдой зла(что само по себе уже конечно же абсурд, ибо у зла нет откровенной правды), то следовало бы сказать: а теперь выбираем "дальше", а жить оставляем другим. Жизнь-то осталась там, позади, а теперь что-то - лишь надеющееся на будущее - на очередной вспых жизни. Вот эти вот все народные: "эх, заживём" - с посылом вдаль - по стреле "дальше".
Но если бы мы правильно понимали Пруста, мы должны были бы сказать, что человек не должен вспоминать, человек должен жить(то есть почти так, как и говорят люди, вкладывая в это, к сожалению, совершенно иной смысл) - человек должен жить и когда он живёт, он вспоминает. То есть живой, трепещущий, волнующийся - помнит, а тот, который неживой, мёртвый, тот который просто "дальше" - тот не помнит, а когда хочет вспомнить - тужится. Это к нему приделывают и в нём воспитывают память, какой мы её знаем - условный механизм для условного владения прошлым.
Но прошлым можно владеть и совершенно не условно, совершенно абсолютно! Вот что, мне кажется, как самое важное, открыл Пруст.
И тогда, я бы сказала следующим образом:
Память - это когда мы возвращаемся в прошлое. Лучше или хуже, сильнее, ярче или тусклее, не важно - когда мы обращаемся назад, пытаясь опереться на своё прошлое.
Жизнь - это когда прошлое возвращается к нам - "прыгает в нас". Неслучайно, Пруст описывает все такие события как "мгновенные" и при том "удары" или "потрясения" - мгновенные окна, открывающиеся в нас - но в эти окна вовсе не мы взираем на своё прошлое, а скорее оно взирает на нас. Через это окно прошлое входит в нас, и поэтому весь роман Пруста вовсе не является воспоминанием, но является самой что ни на есть настоящей жизнью. Роман - как открытое и открывающееся окно, в которое льётся прошлое. И чем сильней распахивается окно, чем более сильной возможностью мы обладаем открыть его, тем, естественно, и могучей поток, врывающийся в нас. И о, это несказанное блаженство! Именно в этом - совершенное наслаждение - в воссоединении всех себя других - себя многих!
Память на этом фоне - лишь костыль, опора, орудие.
Окно - вот что нам нужно, как символ, вместо памяти.
Я проваливаюсь в самого себя, вываливаюсь в самого себя. Моё прошлое "я" идёт мне навстречу, мы соединяемся. Вот почему такое наслаждение - оно от диалога двух гармоний, от избыточности. Я радуюсь уже не солнцу, тенистым аллеям, запахам и цветам, краскам моря и любовному томлению, а своему цветению в них, своему взрастанию в Красоте. Как было сказано ещё у Платона: любить - это означает получать опыт в Красоте.
Посмотрите же теперь как мало на этом фоне значат все наши "воспоминания" о былых увиденных красотах, все эти великие музеи, города и места, которые мы посещали, если у нас нет возможности, чтобы они к нам возвратились. Все эти наши бесчисленные фото их. Наши убогие рассказы о них, в тщетной попытке представить самих себя живыми.
Мы не должны забывать, что возвращается лишь то, что носит знак вечности. Если такого знака Красота для нас не носила и осталась нам чуждой - она никогда не вернётся к нам! Она будет лишь "показательно вспоминаться". В общем, такие "воспоминания" отличаются от подлинной нашей жизни, как наш паспорт от нас самих. В паспорте написано и указано, и направлено, но нас самих нет.
Красота, конечно, всегда указатель - любому, даже самому постылому человеку, но с кем она сливается, в том она возрождается вновь и вновь, и несёт его от будущих гармоний к предыдущим, хотя мы в основном думаем, что несёт от предыдущих к последующим. Но справедливо и то, и то, ибо эти направления тянутся друг к другу. И встречаются - несмотря ни на что...
Как встретились они в великом романе Пруста, и равно как встречаются порой в самом кратком мгновении нашей жизни.