Живем, повязанные кровью.
Годов тридцатых страшен вал.
Страною не прощен Зиновьев,
Ведь он не гладью вышивал!
Сидели в ленинском мы зале.
И продолжали в шалаше.
Зиновьев с Лениным бывали
и неразлучны здесь уже.
Был я алкаш и ротозей же.
И, черта поминая мать,
Меня тащил мой друг музейщик,
чтоб в шалаше заночевать.
Бараном пялься на ворота.
Ты, мысль додумывая всласть:
С октябрьским переворотом
нам было лучше подождать!
Лицо Зиновьева в оправе.
Его пока ты не поймешь.
Еще учебники исправят:
Не тот у нас великий вождь...
1979.