Я лечился от кори в ереванской больнице,
бредил, но ни час не терял я себя.
Чувствовал я, как к моей больной пояснице
тихонько тянулся господинный взгляд,
позвоночник тянул, к горлу всю пагань
вел божий и праведный путь!
Я выхаркивал кровь, как будто бумагу,
будто металл - вологодский прут.
Шею мою он сжимал как будто с издёвкой,
а потом отпускал и поражался тому -
как столько лет перетянутая верёвкой
она ломалась, превращаясь в струну.
На колени смотрел, сколько вымолено,
кочек, пробоин, оврагов прошло!
В горло втерзался - сколько бутылок,
и сколько - еще суждено.
Капельница была похожа на женщину,
убаюкивала меня, но, чай, отравляла.
Помню каждую ее седую я трещинку,
не представить - сколько у нее побывало.
А игла вечность напоминала любовь!
Ранила, впивалась, оставалась там.
Тут все мысли разбивал крик за стеной,
но когда выходил - там пустота.
Но когда выходил, со мной прощалась Рануш,
ее глаза были удивительно смелыми.
Думал, вот чертовка, ее прокляну!
А она, уверен, проклинала - первой.
Я лечился от кори в ереванской больнице,
и когда перестал видеть синицу,
лишь вдалеке ощущая крик журавлей!
Я уверенно пошел с богом на принцип,
став намного сильней и мудрей!