Снился ему по ночам Афганистан,
Но в видениях не было ни гор, ни пустыни,
Не жужжали пули и не рвались снаряды,
Не видел он бородатые лица врагов,
Лишь палатка – медсанбатовский морг
И сержант с лейтенантом лежат на столах,
А другие у входа, грязные, окровавленные…
Получила рота в тот день приказ:
«Зачистить кишлак!»
Давно покинули его мирные жители,
Там только враги, уничтожить нужно их всех!
Забежал он тогда в дом на окраине,
У стены, на полу, мальчишка лежал,
Широко раскрыты от страха глаза
И сочилась кровь сквозь бинты на ноге,
Не смог он заставить себя нажать на курок,
Повернулся и пошел из домика прочь.
Знать бы все наперед, как бы он поступил?
Лишь ушли они, выполз мальчишка из дома,
Тихо завыл, увидев убитого деда,
Взобрался на лошадь и к своим ускакал,
А потом ждала на пути засада роту
И негде было укрыться от злого свинца.
Взывал радист непрерывно о помощи,
Вылетели они из-за гор, словно хищные птицы
И ударил с неба, сметая врага, ливень огня,
Но мало кому повезло дождаться «вертушек».
Вызвал его подполковник и ничего не сказал,
Молча привел к зловещей палатке
И на убитых, лежащих у входа, рукой показал.
Он не отдаст его под трибунал,
Смотри, капитан, и помни, это война!
И пришла, вдруг, ему в голову нелепая мысль,
Что это самая тихая, спокойная очередь…
Много лет миновало, как закончилась эта война,
Но видел он эту тихую очередь по ночам,
Все еще чего-то ждала она и ждала…