Маяковского улицы бледной
бьются рюмки и гнутся вилки,
и февраль два обола медных
на глаза мне кладёт с ухмылкой.
Говорит: «Отправляйся, что ли,
по реке на прогнившей барке,
по волнам ледяной юдоли,
окрылённый проклятьем чарки.
Не спасут тебя львы Петербурга!
Сторожить тебя будет где-то
трёхголовая псина жуткая –
никогда не увидишь света!»
Разве нету мне места в мире…
Отойди прочь, февраль бездетный!
Я один в ледяной квартире.
На столе два обола медных.