Лирика... Ох уж эта любовная лирика.
Выношу мысли из головы, понимая, что надоело вам.
Невзирая на степень того, это вам опостылет как,
Чуть не красным малюю пространство, когда-то белое.
Да, опять стены я вывожу, беру слог громоздкий,
Рифмы снова слюнявлю, пытаясь их обработать.
Но ведь град не опишешь ты! - лишь мальчишечьи слёзки
Долетят до чьего-то сознания из моего рта.
Маяковский писал о собаке к своей Марии,
Что несла свою лапу, отрезанную поездом.
А я - сколько бы и ни переворочал лирик,
Так любви и не выразил. Что же - признаться, совестно.
Что уют в душе? Вам подстилка в вокзале - уют.
Пустота лишь звенит изнутри, резонируя с мыслями.
А я слышал, клянусь! У неё ангелы там поют;
Через плоть - так, что пальцами, скальпелем нет нужды скоблить.
Облегают физиономию неба плотно тучи,
По швам трещат, и освещённый космос мне видно.
Я бы их разорвал, чтобы вновь разглядеть получше
Её звёзды-глаза, хихикающие невинно.
И я рву, выдирая руками куски небосвода,
Словно зверь - но и, как человек, прорываюсь до истины.
А там лишь пустота. Только Пётр ожидает кого-то -
Видно, моего полного тёзку - какого-то мистера.
Кричу: "Что ж ты стоишь тут, старик? Скажи честно, ждёшь кого?"
А он с грустью такою мудрой на меня смотрит,
Растворяется - не оставляя следа блёклого.
"Может, я остолоп? Нет, скажи, ты скажи мне, Пётр!..."
Но поздно. Передо мной - лишь пространство белое.
Как свобода, бескрайнее. Страшное, как неизвестность.
И как бы вы думали, что я со всем этим делаю?
Правильно. Я кровавлю собой этот холст бело-пресный.