Уж раз в седьмой охрипшим голосом, позвал его Анисим.
Один как перст стоял средь поля под дождём.
Не ждал он от него ни весточки, ни писем.
Ждал колдуна. В ответ над ним смеялся гром.
И всё ж, смеркаться стало-он явился,
На месте вырос, будто из земли.
Анисим поначалу онемел, глазами впился.
Ни речь, ни разум проясниться не могли.
Колдун горбатым был, и не высоким.
И на плечах волос седые пряди.
Худым настолько, будто выпили с него все соки.
И как всегда,в просторном из холста наряде.
"-Ты звал меня, сын моего освободителя?"
Он поклонился, бороду костлявою держа рукой.
"-В войну с Рагоном я вступаю, и хочу быть победителем
У него тучей войско. Кто ж идёт за мной?"
"-Я слышу тебя, молодой, великий царь!
Ты ночь мне дай, я соберу для тебя войско.
Ты победишь, и поклонится тебе всяк, и всяка тварь!
Отцу твоему должен, окажу услугу я по-свойски."
Они расстались, и колдун пошёл до побережья.
Уже к полуночи он был у моря.
Присел на камни, слушая русалок речи.
"-Вот полурыбы, нет у них забот и горя!"
Затем, ногой он топнул что есть мочи.
И свистнул так, что тишина оглохла.
Сорвал невинный плеск, и рокот ночи,
"-Ко мне, отрепье рыбье, коль не сдохло!!!"
К нему тот час сплылись русалки,
На лунном свете чешуей блестая.
Море как-будто ими всё покрыто стало.
Они молчали, что прикажет им не зная.
Повисла тишина, и только бриз морской.
И временами оная из них хлестнет хвостом о воду.
Средь этой стаи нет с изъяном ни одной.
Прекрасны ликом. Вот такая их порода!
"-Слушай приказ мой, недочеловеки!
Сыскать! Поднять со дна мне моряков!
На берег тех, кто сгинул уж на веки,
Мужчин, юнцов тащите, но не стариков!
В вас, бестолковых, лишь один талант я знаю.
В погибших видите кем был.
Я воинов для великого царя здесь собираю,
Его отец нас всех освободил!"
Русалки знали, что ослушаться нельзя.
Они боялись колдуна, и не напрасно.
Смотрели молча на него зелёные глаза.
И лишь ресницы мокрые моргнули, будто бы согласны.
Колдун ударил о ладонь ладонью,
И всё русалок море устремилося на дно.
Ведь они слышали во мгле морской, где души стонут,
В ком жизнь не теплится уже давно.
И на своих руках русалки поднимали моряков,
Когда-то молодых, здоровых, крепких.
Ведь это их колдун поставит убивать врагов.
Пока же девы хрупкие несут на брег их.
"-Скорей, мальки негодные, рассвет уж скоро!
Мне после первого луча их не вернуть.
Несите мне парней, хвостатых свора!
Уж лучше умереть на месте, чем царя мне обмануть."
Колдун, как зверь, на берегу ревел.
Русалки задыхались от бессилия.
Ну вот и всё! Волшебный час поспел.
"-Я снова жизнь зажгу, что в них когда-то погасили!"
Колдун достал три камня из одежд,
И разложил подле себя их треуголкой.
Был камень слёз, камень любви, камень надежд:
"-Я конусом в их смерть направил, как иголкой."
Старик потряхивал руками, что-то бормотал.
Камни лежали и погибшие не оживали.
Он видел, что никто не встал.
Русалки молча ждали, и не уплывали.
Колдун отчаявшись, до пояса сел в воду.
Закрыл лицо руками.
"-Я предал тех, кто даровал свободу,
Я бы сейчас в глубокой яме был с волками!"
Одна русалка юная, руками его, как ледышка, обвила.
Слезами захлебнувшись, прошептала: "-Их спаси!
Возьми мою жизнь, я сполна жила!
Я буду за их жизни у тебя просить."
Колдун обнял русалку, перед войском мёртвым разрыдавшись.
И первые лучи рассвета согревали их.
Лучи скользили по воде, как дети разыгравшись.
Ведь смерть щадить должна бы молодых.
Старик впервые в жизни волю дал слезам.
Слёзы русалки юной, моряков тела.
Смерть сжалилась: "-Держи старик, я их отдам,
А камни выбрось!" Всё сказав, ушла.
Колдун на войско обернулся,
Красавцы все будто живые.
Вот кто-то даже шелохнулся.
"-Ребята вы мои родные!!!"
Старик до каждого ожившего коснулся.
Трепал за волосы, за плечи обнимал.
Он сам в тот миг будто помолодел, очнулся.
И будто с ними он оживший стал.