Откажись на миг от страстей, всевозможных нег,
от подруг, от рук и от губ на твоих щеках.
Посмотри на город, как печенег на снег,
как разбойник на одинокого ямщика.
Вон Москва-столица дома одевает в тень,
поезда подземки глухо стучат - тук-тук.
Ты идёшь и прячешь в своём рукаве кистень,
и тебя завидев, храпит и дрожит битюг,
а ямщик, трясясь, осеняет себя крестом,
весь в снегу и колом рыжая борода.
Печенег о чем-то поёт на своём простом
и стрелу пускает калёную в никуда.
Пусть летит, пока он докуривает косяк,
и ему не важно, в кого попадёт она.
А Москва его принимает и так, и сяк,
златокудра и от мороза слегка пьяна.
Он её бы мял да ломал, если б только мог,
он бы брал оброк, уводил бы её коней...
Ну, а мне - водилу-извозчика под шумок
обобрать до ниточки - это всего верней.
И бежать по снегу, раскосого сторонясь -
он меня убил бы, когда бы сумел поймать.
А ямщик ограбленный матом отмолит нас
за отца и сына и господа в душу мать.
И добавит - оба катитесь отсюда, мля,
ты - в аул твой горный, а ты - на свои юга.
Мы берём начало от каменного кремля,
и слова нам в уши нашептывает пурга -
напрямки - коня потеряешь, налево - смерть,
а направо если - придётся отдать казну.
И не знаем, на что решиться и что посметь.
но пока решаем, то знаю, что не усну,
вспоминая негу холёных, столичных рук,
золотые волосы, губы её, глаза.
И хотелось, будто бы в сказке, пойти на круг,
только жаль, что жизнь и любовь повторить нельзя.