Все вокруг мне твердят: «Постарайся, подруга, не верить
Никому. Никогда. Так гораздо удобнее жить!»
Только сердце мое все равно, как открытые двери:
Ни замка, ни таблички «Без стука прошу не входить».
Если что-то не ладится, сворой нагрянут тревоги,
Поднавалят проблемы, достаточно слово сказать,
Я готова любому помочь, кто возник на пороге,
Обогреть, пожалеть, приголубить, обнять, поддержать.
И, казалось бы, это способно сыграть мне на пользу.
«Стать отзывчивым к бедам других, пионер, будь готов!»
Но реальность спешит в вену впрыснуть смертельную дозу,
Заставляя признать справедливость безжалостных слов.
Отдавая себя, благодарности не ожидаю.
Но ее и не будет в ответ на сочувственный жест.
Получивший поддержку уходит, меня покидая,
Как унылый, бомжами загаженный, старый подъезд.
Он туда заглянул не за тем, чтобы скрыться от стужи,
Не подмоги искал, тяжким грузом раздавлен, убит…
Был доверчивый щедрый сподвижник ему очень нужен,
Чтоб руками его для себя больший куш отхватить,
Свой оставив плевок на полу (соль в открытую рану),
А на стенах добавив рисунков и матерных слов…
И все чаще хочу я поставить у сердца охрану
И задание дать: не пускать в него всяких козлов.
Только как отличишь словоблудство от искренней боли?
Ведь иные притворы по виду - святее святых?
Заложить кирпичами все доступы к жалости что ли,
Не оставив лазейки и тем, кто отмечен в «своих»?
Я боюсь, что закончится именно этим однажды:
За забором неверия скрою я сердце навек,
И мне станет совсем, вообще, совершенно не важно,
То, что может нуждаться в поддержке моей человек.