Я обожал женщин сродни богиням,
Сравнивая их с Богородицей или Мадонной.
Только они не внимали моим стихам
И читали их редко, без удовольствия.
Я же мгновенно, как фотоаппарат,
Улавливал нужный, желанный образ
И извергался потом в словах,
Воспевая их лица богоподобные.
Они же разводили в ответ руками,
Иногда поднимая со мной бокал.
И ночь, потихонечку иссякая,
Растворяла их ауры как фимиам.
Я таких любил женщин, что вздохнула бы Афродита,
Возносил их настолько, что плавились небеса.
Утопая в их стонах, подачках и играх,
Слушал, как они пели о том, что не "я".
Изувеченный, истаскавшийся и немой,
Я рыдал надо мной же разрушенным пьедесталом.
А потом обречённо писал о несчастной любви стихи,
Посвящая ушедшим и раздувая драму.
О тех женщинах, что сводили меня с ума,
О прощённых мной за в меня неверие...
А потом призывал то дьявола, то Христа,
Чтобы культом новым взойти и на время снова уверовать.
Чтоб блаженства хлебнуть на миг, а затем – провал.
Не дыша любоваться на лучшие в мире губы.
Ждать прикосновений, как манны, и до утра
Доживать в ожидании, что прогонят или осудят...
Я обожал женщин сродни богиням,
От которых вакцины в природе, похоже, нет.
Это была бесконечная паутина,
В которой я путался, прятался и взрослел.
****