Витраж не дрогнет днём холодным
В гордыне стрельчатых лесов,
Когда нырнёт в алтарь бесплодный,
Как в лоно ржавое, вой псов.
Зверьё желает на охоту,
Скотина жаждет кровь испить,
Чтобы потом пустить к расходу
Обет отседни не грешить.
Он очень строг и неприветлив,
За ним ползёт глухой туман.
К словам молитвы привередлив.
Он здесь - и вот взревел орган.
На миг из трупов встали души,
Но топь покрепче божьих сил.
Святой отец рукой закружит
Вступленье хора из могил.
Одна - скелет под рваной кожей,
Другая, видно, всласть живёт.
И все с обвитой тканью рожей
Ждут миг, когда Он запоёт.
Хор молкнет. Дрогнула щетина -
Под воздух выплеснут свинец,
Приход обрушен. Таймер. Мина.
Так глубоко. Волна. Рубец.
Святой отец поёт, как Дьявол,
Но для старушек он - как Бог.
Лишь толпы выплывут меж лавок,
Они за ним вслед - к боку бок.
В своей холодной келье падре
Давно не держит сонм икон:
Не стыдно, но средь них, как в кадре.
Быть может, грешник... Но не он.
Старухи в хоре могут громче,
Но песнь поглотят камни стен.
Удары плети слаще, жёстче,
Цветные стёкла - для колен,
Биенье сердца - для забавы,
Морщины лиц - под колпаки,
Обвисший зад - чтоб знал Лукавый,
Как муки смертного горьки.
Но нет ни крови, ни одышки:
Его зверьё кряхтит, скуля.
И в разложения отрыжки
Вгоняет нож божий слуга.