В истоме неги Бог закрыл глаза
И, предвкушая прелести соблазна,
Вздремнул... и не заметил, как гроза
Переменила всё своеобразно.
На молнии посланец Гавриил
Нёс весть о вожделении Владыки.
Прибыв, жестоко ошарашен был,
Узрев неоспоримые улики:
Распахано! Источник обнажён,
Струится влага первого посева...
И с ужасом внезапно понял он,
Что перед ним теперь уже не дева.
В глазах недоуменье и вопрос:
«Что это было? Дальше что же будет?
Кто трепет, сладость, истину принёс?»
И бурно задышала полной грудью.
А тот, кто первым это объяснил,
С могучей грудью и надменным взглядом,
Спокойно руки на груди скрестил,
Довольный исполнением обряда.
В глазах его горело торжество:
Опередил! И лишь в дали безбрежной
Гремел насмешкой грозный глас его:
«Не обижай и обойдись с ней нежно!»
Случилось всё не так, как мыслил Он,
Желая выпить чашу беспорочной.
Был Гавриил безмерно огорчён,
Что первенство утрачено бессрочно.
Благая весть теперь ей не нужна -
Бездумно, безгранично, отрешённо,
С кипящей кровью жаждет лишь она,
Понять стремится, как любовь бездонна.
Архангел начал тихо прозревать,
Поняв вопрос в глазах её зовущих...
Он хоть совсем не Божья благодать,
Но всё же можно, как бы в райских кущах...
И со всей душой натуры сильной,
Позабыв о тяжести позора,
Мягко, нежно и любвиобильно
Осветил аспекты кругозора...
Наконец, полна истомы нежной,
Туманной влагой взгляд её подёрнут:
Открыта правда, что любовь безбрежна -
В душе благую весть считает спорной.
Что можно в кругозор ещё добавить?
А впрочем, Он - Господь, Ему виднее:
Над непорочностью решил слукавить -
Она должна гордиться тем, что с нею.
Когда пушистый, белый, как снежинка,
Весь трепеша, спустился к лону жизни,
Из глаз скатилась лишь одна слезинка:
Жаль, что сюрпризов нет, одни капризы.
Исполнив всё, блаженство ощутив,
Он прикорнул на лоне вожделенья
И, встрепенувшись, крылья распустив,
Умчался ввысь, как дивное виденье.
Один вопрос остался перед ней:
«Чьё семя в чреве даст ростку начало?»
А через двести восемьдесят дней
Исус родился - всё на место стало.