Многою казной поклонился старец –
серебро, да злато, жемчУг бурмицкий;
многою ценой за добычу мести,
белое тело.
Руки лобызал, а рукам работой
смерть была – войной позабавил сердце
ретивое вдоволь и вот награды
полные меры.
Не таких богатств я искал, корыстей,
в упоеньи боя мне смерть казалась
легкой, славной, близкой – один железа
взмах быстролетный.
Состязуясь силой под близким небом,
мы не понимаем, о чем дерзаем,
не лаконки блудной мы взор насытим –
девы-Паллады,
а она предаст, только, знай, что губит
доблесть – охраняет, лелеет хитрость,
беспощадна к Трое, к твоим дарданцам,
лучше ли к грекам?
Тем и этим гибель, судили боги,
тяжела земле, надоела ноша
наших мужеств, сил – мы друг друга гоним
в глубь, боги смотрят.
Сердце пусто бьется, я ненавидеть
разучаюсь – горем отцовским сытый
выйду завтра в поле и где былая
мощь моя, рьяность.
Я еще смогу совершать убийства,
души исторгать, устроитель рати,
приближать исход, а что рядом друга
нет – только лучше –
не увидит как светлый витязь – рыскать,
плотоядным псам уподобясь, буду
утучняя стервом утробу славы,
воинской чести.
Вдоль душа пуста, поперек – я мертвый
повалюсь в свой час – хорошо стреляет
сребролукий бог и твой сын несчастный
оба уметят
под десное рамо. Я черной кровью
захлебнувшись мать призову, пусть видит
славу сына всю, умывает Леты
волнами лучше.