Сижу на берегу.
Уже не берегу
початую четуху
и сам себе пою
любимую свою
без голосу и слуху:
«В этом мире чужом
я, как гость нежеланный,
слышу крик журавлей,
улетающих вдаль…»
Эта песня простая
не для тёплой постели,
а поют её зэки,
о свободе моля,
как оставила стая
среди бурь и метели
одного с перебитым крылом журавля.
Пусть голова в огне,
но греет сердце мне
хохлацкая горилка:
вполне цветущий вид,
а если что болит,
то, значит, жив, курилка.
И обид не считая,
словно шрамы на теле,
я гляжу -
а и вправду опустела земля,
но оставила стая
среди бурь и метели
одного с перебитым крылом журавля.
Опять всё невпопад,
но скоро снегопад.
Щебечет зябко птаха.
Как есть всё принимать.
Учиться доживать
без трепета и страха.
Нёс я крестик нательный
сквозь суровые годы.
Отчего же сегодня эта песня навзрыд?!
И глоток запредельный
запоздалой свободы,
словно крик журавлиный,
душу мне холодит.
Ещё грамм двадцать пять.
Закуску дожевать.
Учиться доживать...
Учиться доживать...